Мой возлюбленный негодяй - Джоансен Айрис

Марианна ошеломленно тряхнула головой:

— Я тебя не понимаю.

— Я и сам себя не понимаю. Уже очень давно я понял, что глупо пытаться кого-то удержать. Рано или поздно все от тебя уходят. Лучше уйти первому и не оглядываться. Именно это я и собирался сделать с тобой, но что-то произошло. Ты до меня дотронулась… и поймала. — Он криво улыбнулся. — Уверяю тебя: я сопротивлялся изо всех сил.

— Тогда отпусти меня.

— Не могу. — В его голосе вдруг зазвучали бессильный гнев и отчаяние. — Не могу, черт подери! — Он глубоко вздохнул и, овладев собой, уже спокойнее продолжал: — Поэтому я решил найти способ заставить тебя остаться. Легче всего было бы тебя подкупить, как обычную женщину, но я знал, что это невозможно. Однако у меня в запасе есть еще одно оружие. — В его глазах заплясали веселые искорки. — У тебя необычайно чувственная натура. Наверное, ты заметила, что я пытался заставить тебя отдаваться мне всякий раз, как я того хотел — и именно так, как я хотел. Такая покорность становится привычкой, которая действует не хуже самых прочных цепей.

Цепи. Так вот к чему он стремился. Овладеть ее душой так же, как он овладел ее телом, управлять ею по своей воле. Возможно, с зависимостью, которой он начал ее опутывать, пришло бы и доверие. Может быть, наступил бы момент, когда она отдала бы ему Джедалар только для того, чтобы сделать ему приятное. Эта мысль ее испугала.

— Почему ты мне это говоришь? — прошептала она.

Джордан пожал плечами:

— Мои чувства по отношению к тебе всегда были очень сложными. Может быть, мне надо, чтобы ты начала сопротивляться, пока я не уничтожил в тебе все, что я ценю. Я понял: нельзя поработить — и самому не быть порабощенным. — Он улыбнулся, но улыбка вышла невеселой. — У меня тоже болезнь. Я не могу видеть тебя — и не хотеть тебя.

Желание, необузданное, мощное и не прикрытое никаким другим чувством. Ну а чего же она ожидала? Что еще существует между ними? И все же мысль об этом почему-то причинила ей острую боль. Надо покончить с этим хаосом чувств, пока он не стал невыносимым. Ей надо найти способ расстаться не только с Джорданом, но и с Камбароном.

— Я хочу видеть Алекса.

Он пожал плечами:

— Тогда ты его увидишь. Нам не надо никуда ехать. Я пошлю записку Грегору, чтобы он завтра привез его в Дэлвинд.

— Он так близко?

— Достаточно близко. — Джордан помолчал. — Положи свой резак.

Она покачала головой:

— Я же сказала, что не хочу идти гулять.

— И я тоже. Иди сюда.

Она повернулась и посмотрела на него.

Он уже не откидывался небрежно на спинку кресла, а сидел, напряженно выпрямившись. В ответ на ее взгляд он улыбнулся:

— Раз ты намерена меня оставить, воспользуемся последними часами наслаждения. Тебе еще многому предстоит научиться.

Марианна возмутилась:

— После всего, что ты мне сказал, неужели ты думаешь, что я соглашусь?..

— А почему бы и нет?

Его длинные изящные пальцы медленно гладили полированные подлокотники кресла.

Кресло!

— Подойди ко мне, Марианна. Ты помнишь? Я не могу подойти к тебе.

Он говорил о том своем сне — о сне, который столько раз заставлял ее просыпаться среди ночи.

Его зеленые глаза пристально смотрели на нее, губы стали тяжелыми и чувственными. Краска залила его бронзовые щеки, ноздри чуть заметно расширились.

— Хочешь убежать назад к Дороти и всю свою оставшуюся жизнь проводить, как она? Разве ты не испытываешь соблазна узнать и попробовать все на свете? — Он сжал руки на подлокотниках. — Я жду, Марианна!

Она слышала, как бешено стучит его сердце. Казалось, сам воздух бился ему в такт. Она так привыкла удовлетворять все его желания — ведь при этом она удовлетворяла и свои собственные! В бессильном ужасе Марианна ощутила, что ее тело готово принять его. Его циничная откровенность ничего не изменила. Ее бросило в жар, а внизу живота возникла привычная уже сосущая пустота, которую надо было заполнить — и которую мог заполнить один только Джордан. — Ты тоже хочешь этого, — сказал он. — Еще одно воспоминание. Еще одно наслаждение. Их было уже так много — какая разница, если ты прибавишь еще одно?

Он был воплощением красоты, элегантности и соблазна. Даже сам сатана, совращая Еву, не мог быть более обольстительным!

— Ты боишься? Почему? Ты не можешь решиться?

— Я не боюсь.

— Тогда иди ко мне.

Марианна медленно направилась к нему.