Флорентийка - Бенцони Жюльетта

Наступил следующий день, такой же безрадостный, как и предыдущий. Рано утром пришла новая послушница, убрала миску с нетронутой едой и начала мыть пол в келье. Она не поднимала глаз на Фьору и не отвечала на ее вопросы.

Днем никто к ней не зашел. Ей не принесли еду, и Фьора подумала, что ее решили строго наказать за неповиновение «трибуналу», состоявшему из настоятельницы монастыря и испанского монаха. Она смирилась, только сожалела, что силы ее ослабнут к тому времени, когда пробьет час суда божьего!

Укутавшись в одеяло, Фьора лежала на кровати. С самого утра моросил дождь, сад был весь мокрый, и птицы в нем не пели. Время шло, и на сердце у нее становилось все тяжелее.

Совсем поздно вечером в келью вошла та же послушница, что заходила к Фьоре утром. Она принесла хлеб, воду и большую миску густого супа, вкусно пахнувшего свежими овощами. Фьора немало этому удивилась и еще больше была поражена тем, что послушница с ней заговорила.

– Суп горячий, кушай скорее!

Она сказала это почти дружеским тоном, и сердце Фьоры дрогнуло. Впервые в этих стенах к ней обратились по-человечески.

– Спасибо, – сказала Фьора, улыбнувшись.

В ответ улыбки не последовало, но Фьора не обратила на это внимания. Она набросилась на еду с большим аппетитом, свойственным ее возрасту. Суп был очень вкусный, но Фьора почувствовала в нем что-то странное.

Однако ей не пришлось над этим задуматься, так как, проглотив последнюю ложку, она выронила миску из рук, глаза закрылись, и она впала в глубокий сон…

Глава 8

Вираго

^[8]

Фьора открыла глаза в совершенно иной, странной обстановке. Она тотчас снова их закрыла, решив, что все это – сон. Она испытывала боль и тяжесть в голове, сухость во рту, тошноту. Фьора вновь открыла глаза, попыталась сесть, но все вокруг закружилось, и она со стоном упала на подушку. Стараясь не двигаться, она разглядывала все по сторонам.

Комната напоминала ванную, так как Фьора увидела громадную деревянную лохань, стоявшую на выложенном плитами полу, в котором был сделан желоб для стока воды, уходящей в дыру, проделанную в стене. В комнате был очаг – сейчас он не горел. Помещение было похоже и на тюрьму, так как слабый свет проникал сюда только через маленькое окошко где-то наверху, и на обычную комнату, поскольку кровать, на которой лежала Фьора, была удобной и большой, на ней могли поместиться три-четыре человека. Простыни и покрывало были чистыми, но полог из материи в крупных желто-красных разводах висел как-то небрежно. На нем виднелись обрывки блестящих нитей, свидетельствовавших о его более богатом прошлом. Фьора увидела большой сундук: зеленая краска на нем облупилась. На сундуке стоял массивный железный подсвечник, весь в восковых подтеках. Шесть свечей ярко освещали стену напротив кровати.

А стена была грубо расписана самыми яркими красками. Конечно, эта картина не принадлежала кисти ни одного из юных гениев, составлявших славу Флоренции.

Неизвестный художник с большим реализмом изобразил сцены любви дородной нимфы и сатира крепкого телосложения. Фьора покраснела и закрыла глаза, плотно сомкнув веки, чтобы не видеть эту мерзость.

– Ты что, хочешь сделать вид, что спишь? – раздался над Фьорой хриплый голос.

Осторожно открыв глаза, Фьора больше не увидела картину на стене. Вместо нее перед ней предстало какое-то чудовище: нечто грубо высеченное из камня с громовым голосом, с мощными, как у носильщиков, плечами, мускулистыми руками и широкими, как лопата, ладонями. Из того лежачего положения, в каком находилась Фьора, это создание казалось необъятных размеров и почти одинаковым в высоту и ширину. Удивительнее всего, что это была женщина! Ярко-зеленое платье обтягивало мощную грудь: казалось, шелк скрывал два пушечных ядра. Длинные рыжие спутанные волосы обрамляли мясистое лицо. Его можно было бы назвать даже красивым, если бы с него смыть толстый слой краски и если бы глаза были чуть больше. Они походили на два зеленых круглых камешка, но светились некоторой теплотой. На груди у великанши висела масса украшений. Они побрякивали при каждом ее движении, блестели и переливались разными огнями.

– Я не притворяюсь, что я сплю, – сказала Фьора, – но где я?

– У меня.

– Где это: у тебя? И кто ты?

Женщина оперлась о кровать. Постель вся затряслась, что доставило Фьоре новые болезненные ощущения.

– Тебе не обязательно знать, что значит «у меня». А меня зовут Пиппа, Пиппа-великанша или Вираго. Поскольку мы с тобой принадлежим разным мирам, то мое имя, я думаю, ничего тебе не говорит…