Любовь и замки. Том 2 - Бенцони Жюльетта

Но Анри не мог уже оставаться дома. К тому времени его жена достигла совершеннолетия, и он получил, наконец, ее состояние. С трудом подняв ее с подушек, Мари поместили в карету вместе с дочерью, и, нагруженные всяким скарбом, они отправились в Париж. Наконец Анри сможет вдохнуть воздух столицы, встретить своих товарищей, галантных дам, вновь почувствовать вкус дуэли. Он доволен, но Мари со слезами на глазах следит за удаляющимся Рошери, в котором она потихоньку устроила все на свой вкус и где она узнала свое счастье.

Тем не менее она смогла найти радость в одном из прекраснейших домов на улице Лион-Сен-Роль, обрести друзей и встретить своих родных, особенно дорогого дядю Куланжа, которого она звала «добрым дядей». У неё появились друзья, и вскоре изысканный круг людей образовался вокруг этой красивой и образованной женщины, немного жеманной, но без сомнения наделенной живым умом; беседа с ней доставляла истинное наслаждение.

В этом круге вряд ли было место для Анри, но большую часть времени он и не вспоминает о том, что он женат. Он распространяет слух, что у его жены темперамент айсберга и продолжает растрачивать ее состояние. Рождение желанного сына в 1648 году не остановило его безумств.

Когда до Мари дошел слух о том, что ее супруг увлекся Нинон де Ланкло, она серьезно обеспокоилась: аппетиты Нинон были настолько велики, что могли поглотить любое состояние. Анри был способен ради нее бросить жену и детей. На этот раз Мари вмешалась.

— Обманывайте меня, если это Вам нравится, месье, уже давно я знаю о Ваших чувствах ко мне, но не бросайте детей ради какой-то потаскушки!

Рассерженный Севинье пожаловался кузену Мари, известному Роже де Рабютэну, которого она любила ранее и который любил бы ее и сейчас, если бы только она ему это позволила. Рабютэн выставил Севинье за дверь, после чего написал Мари пламенное письмо:

«Если Богу угодно, чтобы он (Севинье) бросил Вас, любите меня, дорогая кузина, и я помогу Вам отомстить ему, любя Вас всю мою жизнь».

К несчастью, по ошибке глупого слуги, письмо попало как раз в руки мужа, который немедленно примчался к Рабютэну, чтобы вызвать его на дуэль. Но последний не принял вызова, хотя ему не составило бы труда оставить Мари молодой вдовой, и он поступил так только потому, что ему не хотелось причинять ей боль и видеть ее слезы. Он отнесся к Севинье как к несносному мальчишке и пренебрег им. Севинье был настолько рассержен, что решил, что воздух Парижа не подходит его жене, и на следующий день он отправил жену и детей в Рошери, поселил их там и запретил им приезжать в Париж без его разрешения. Больше он их не увидит никогда.

В феврале 1651 года посланник аббата де Куланжа принесет маркизе грустную весть о том, что ее муж сражался на дуэли с кавалером д'Альбером из-за госпожи де Кондран и был убит.

Мари плачет, весь дом погружается в траур. Она останется в Рошери еще на два года, занявшись садом и ведя бурную переписку со своими друзьями, в особенности с кузеном, и проводя долгие часы в обществе своей подруги, герцогини де Шольн, жены губернатора Бретани. Париж еще увидит ее. Но даже обустраиваясь во Дворце де Карновале, она не однажды вернется в свой маленький бретонский замок.

«Леса все так же красивы, — пишет она в 1675 году своей дочери, ставшей госпожой де Гриньян, — зелень в сотни раз лучше, чем в Ливри. Я не знаю, свойство ли это деревьев или свежесть дождей, но все вокруг так зелено, как в мае. Опадающие листья умирают, но остаются зелеными. Вы никогда не встречали такой красоты».

Анри похоронен в часовне Посещения Богородицей Святой Елизаветы на улице Сент-Антуан в Париже. Когда он умер, Мари изъявила желание быть погребенной рядом с ним в свое время. Но она покоится вдали от мужа и вдали от дорогого Рошери. Она умерла в 1696 году от оспы у своей дочери в прекрасном замке де Гриньян, освещенном южным солнцем. В часовне этого замка спит вечным сном эта женщина, удочеренная Бретанью.

РОШКОТТ

Герцогиня Дино и июльская революция

Странным был праздник Рождества в замке Рошкотт в 1829 году, когда ретроградные законы Карла X начинали раздражать народ Франции. Там готовились роды, мало чем похожие на Рождество Божественного Младенца, ибо речь шла о рождении журнала.