Искушение - Деверо Джуд

Он был настолько зол, что его трясло. Он приехал в Соединенные Штаты только для того, чтобы... Для чего?

Конечно, не для того, чтобы его опять унизили. Когда он вспоминал о тех минутах, о тех часах, затем месяцах после того, как она сбежала, опозорив его перед всей деревней, он...

Обернувшись, он посмотрел на захлопнутую дверь гостиной. В церкви она заявила ему, что если бы он просто попросил ее выйти за него замуж, она бы согласилась. А сейчас уже слишком поздно, потому, что она замужем и у нее ребенок. Она сказала, что помогает своим невезучим женщинам, что она счастлива. А он...

Джеймс глубоко вздохнул. С гордостью холодно спать. Он знал это слишком хорошо.

Распрямив плечи, он снова распахнул дверь и, войдя в гостиную, закрыл ее за собой. Темперанс все еще сидела на диване – он заметил, что она плакала. Она отвернулась, вытерла глаза и попыталась спрятать от него лицо.

– Мне нужно сказать тебе кое-что, – тихо сказал он.

– Все в порядке, – ответила Темперане, – ты уже все сказал.

– Нет. Зеркало в библиотеке я разбил в ярости. Я много чего перебил, с тех пор как ты уехала. И если я приехал в этот душный город и нацепил эти отвратительные колючие штаны, ты, черт побери, должна меня выслушать!

Темперанс в замешательстве посмотрела на него.

Заложив руки за спину, Джеймс начал прохаживаться взад-вперед.

– Уезжая, Грейс поделилась со мной своими размышлениями. Она сказала, что не может больше видеть, во что я превратился. Она сказала, что мое дурное настроение, моя угрюмость после того, как умерла моя первая жена и после того, как я расценил по-своему твой поступок у алтаря, были лишь предлогом, чтобы не слезать с горы и отказываться жить по-настоящему. Честно говоря, каждый в деревне поделился со мной своими мыслями.

Джеймс сделал паузу и посмотрел на стену напротив. Он вспомнил, какая апатия охватила всех, когда новое для всех шляпное дело прекратило существование в деревне.

Когда он заговорил снова, его голос стал тише.

– Кроме Грейс, уехали многие, сообщая мне, что не видят у деревни будущего.

Джеймс остановился и сел в кресло напротив Темперанс, но не поднял на нее глаз. Увидит ли он жалость в ее взгляде? Могущественный Маккэрн не смог спасти собственных людей.

– Колин отказался от своих прав. По его словам, он устал, что все родственники относятся к нему как к чудовищу, потому что он изредка играет в карты. Он сказал, что у него счастливая семья, что он любит своих детей и входит в совет директоров трех банков, а значит, пристрастие к азартным играм тщательно контролируется. Он сказал, что не хочет возлагать на себя ответственность за деревню и не хочет владеть ею.

Джеймс посмотрел на свои руки. Ему сложно было признаться в том, что он потерпел поражение, но, в то же время, его словно что-то отпустило внутри. Он вдруг почувствовал, что с его плеч сняли огромный груз.

Он взглянул на Темперанс, но не увидел жалости в ее глазах, а только интерес. Это подбодрило его.

– Я отправился к юристу и поговорил с ним насчет завещания. На это ушло пару лет, но, в конце концов, семеро человек засвидетельствовали, что однажды я женился по любви, а в завещании ничего не сказано, что делать, если жена умрет.

Джеймс слабо улыбнулся Темперанс.

– Так как Колин не хотел забирать деревню, все мои беседы с юристом привели в итоге к тому, что сейчас я законный владелец поместья и имею право завещать его своим потомкам.

– Рамси, – тихо сказала Темперанс.

– Да, Рамси.

Секунду Джеймс молчал, потом посмотрел на нее – его взгляд был прямым, и Темперанс поняла, что она смотрит ему прямо в сердце, куда он еще никому не позволял заглядывать.

– Все эти годы, – произнес он так тихо, что ей пришлось наклониться, чтобы лучше его расслышать, – я думал, что все проблемы Маккэрнов из-за денег. Если бы у меня было достаточно денег, я бы поднял землю и людей. Но когда ты сказала, что Маккэрны – посмешище для всей Шотландии, ты была права.

Темперанс хотела извиниться за свои прошлые слова, но он поднял руку, останавливая ее.

– Ты была права! Я стыдился истории с азартными играми в моей семье, стыдился, что поместье пришло в упадок. И Грейс была права: я прятался, не желая иметь с миром ничего общего.

Джеймс поднялся и снова начал расхаживать по комнате.

– Но я был доволен все эти годы, пока не встретил тебя, я был доволен тем, чем занимался, был доволен тем, что жил один. Но сейчас я понимаю, что занимался тяжелой ручной работой по четырнадцать часов в сутки, чтобы не думать.