Прекрасный принц - Гарвуд Джулия

Тэйлор охотно отправилась с подругой в ресторан. Они провели вместе еще час, и за едой Тэйлор рассказывала о маршруте, которым они поедут к месту своего назначения. Виктория с удивлением узнала, что большую часть пути им предстоит проделать на речном пароходе вверх по течению Миссури.

– Когда будем делать покупки, надо не забыть купить карту, – сказала Тэйлор.

– Вы могли бы объяснить кое-что? Ваш дядя Эндрю… Он ведь младший брат вашей бабушки, да?

– Да.

– Он знает, что вы собираетесь воспитывать девочек, как своих собственных детей?

Тэйлор пожала плечами:

– Я не уверена. Он иногда бывает забывчив.

– И он может забыть о своих внучатых племянницах?

– Весьма возможно.

– А он читал все эти ваши любимые грошовые романы про Америку?

– О да, он был почти так же, как и я, увлечен рассказами об этой дикой земле, – улыбнулась Тэйлор. – Помню, мы много спорили о жизни в тех краях. Я сказала ему, что когда-нибудь сама поеду туда жить, а он отвечал, что не уверен, хватит ли у меня сообразительности.

– Именно поэтому он построил хижину?

– Да. Мы оба читали, что переселенцы часто жили в дерновых хижинах, и поэтому он велел своим слугам построить для меня такую, прямо на лужайке перед домом. И сам всем этим руководил. Я не могла предположить, что он будет настаивать, чтобы я жила в ней, но он настоял. – Тэйлор рассмеялась. – И вот я пошла туда и прожила почти целый месяц. Сначала все мне казалось ужасным. Каждый раз, когда шел дождь, грязь падала прямо с…

Виктория перебила ее:

– Вы хотите сказать, что потолок был тоже из дерна?

– Ну да, крыша была целиком сделана из дерна, а пол земляной – если не было дождя. Тогда он превращался просто в грязь. У меня было одно окошко, ничем не прикрытое. Внутрь могло залететь что угодно.

– Ужас! – ахнула Виктория. – Как вы думаете, нам тоже придется жить в такой хижине?

– Если это будет зависеть от меня, то нет, – пообещала Тэйлор. – А если и придется, то совсем недолго. Я уже знаю, как превратить хижину в настоящий дом. Теперь, когда вспоминаю об этом, я понимаю, что научилась многому. Через некоторое время все оказалось вовсе не таким ужасным. К концу июня крыша превратилась в настоящий цветущий сад из прелестных розовых, алых и пурпурных цветов. Они обвивали мою хижину со всех сторон, словно плющ. Со стороны это было безумно красиво. Однако внутри… казалось, что живешь в цветочном горшке.

– Я все же надеюсь, что у нас будет дощатый пол и настоящая крыша. Но не стану возражать, если придется пожить и в цветочном горшке. Обещаю, что вы не услышите от меня ни слова жалобы.

– А вам и не придется жаловаться, – засмеялась Тэйлор. – Я буду ныть за нас двоих.

Еще несколько минут подруги продолжали строить планы. А потом разошлись по своим номерам. Виктории не терпелось начать составлять свой список. Тэйлор собиралась написать мистеру Шерману письмо с указаниями. Надо было все уладить до отъезда. Она трудилась над письмом довольно долго, и когда наконец его содержание удовлетворило ее, поставила подпись и взяла еще один лист бумаги. Здесь она должна быть предельно краткой и четкой. Этот документ будет фигурировать в суде, поэтому свои мысли необходимо изложить очень доходчиво. Нельзя позволить себе никаких туманных просьб и объяснений. Тэйлор вздохнула. Это дело не доставляло ей удовольствия. И вдруг она ясно представила себе бал-маскарад в Лондоне, тут же поймала себя на этом и чуть не рассмеялась. Какой странный, удивительный оборот внезапно приняла ее жизнь! Она опять вздохнула и принялась за дело, не думая больше ни о своих мечтах, ни о своем прошлом. Взяла перо, макнула его в чернильницу и начала писать свою последнюю волю и завещание.

10

Лукас заснул в ожидании Тэйлор. Он намеревался было зайти к Виктории, забрать жену и притащить ее в постель, но потом отказался от этой мысли. Тэйлор и сама прекрасно представляет себе, который час, и если хочет просидеть полночи, болтая с подругой, его это не должно волновать.

Но почему-то волновало. Тэйлор необходим был покой, и потом, Лукасу хотелось, чтобы она спала рядом с ним. Ему нравилось, как она уютно устраивалась возле него. Нравилось обнимать ее и засыпать, вдыхая ее аромат. А кроме того, существовала еще одна причина. Во сне он был уязвим. В совсем недалеком прошлом все его ночи были удручающе похожи. Один и тот же кошмарный сон преследовал его, сжимал в своих мерзких тисках – и он всегда просыпался, готовый закричать в голос, с ощущением, что его сердце вот-вот выскочит из груди.