Жажда - Браун Сандра

Джеред пожал плечами и сделал большой глоток виски.

– У нас впереди длинная ночь, Джеред. На вашем месте я бы отложил виски на потом, – заметил Паркер.

Джеред впился в него взглядом своих янтарных глаз и снова поднес стакан ко рту. Лицо Паркера залилось гневным румянцем, от чего на его носу и щеках проступила сетка мелких сосудов.

– Пришли нам весточку, когда все начнется. Мы с Карсоном хотим как можно скорее узнать, что там происходит, – проговорила Оливия с сияющим лицом, словно речь шла о бале по случаю Марди Гра[21].

Лорен была шокирована такой откровенной радостью, которую Оливия даже не пыталась скрыть.

– Ладно, как говорится, никогда не следует откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, или что-то в этом роде, – с усмешкой сказал Курт, поднимаясь из-за стола и подходя к окну. – Похоже, они все уже здесь. Хорошо, что ты живешь не в центре города, Локетт. Людей могло бы заинтересовать такое сборище.

Паркер, Оливия и Карсон встали со своих мест и направились к двери. Если не считать Лорен, то последним вышел из-за стола Джеред. Он сделал это нарочито медлительно. Бедро его украшал «кольт» в кобуре. Кожаный ремень надежно удерживал его на месте. Сейчас он собирался не на безобидное состязание по стрельбе. Оружие было заряжено боевыми патронами и таило смертельную опасность.

В мгновение ока Лорен оказалась между Джередом и дверью. Задыхаясь от волнения, она вцепилась в плечи мужа тонкими, длинными пальцами, пытаясь остановить его:

– Джеред, прошу тебя, не принимай в этом участия. Пожалуйста.

Джеред смотрел на нее холодными, пустыми глазами и молчал.

– Подумай, Джеред! Подумай о Руди и его семье!

– Руди дурак, – резко бросил Джеред. – Он считает, что можно решить все миром. Так говорил Бен, но это вовсе не означает, что он был прав. Я точно знаю, в чем он ошибся, – в нас с тобой, в нашей великой любви.

Жестокость его слов потрясла Лорен, но она продолжала цепляться за него, не обращая внимания на присутствующих в комнате свидетелей этой сцены.

– Я верю тебе, Джеред. Всего несколько недель назад ты просил меня верить тебе…

– Ты услышала то, что хотела услышать. Я довольно ясно сказал тебе, что лучше принимать некоторые вещи такими, как они есть, и не строить напрасных иллюзий. Очень жаль, что ты не поняла. Мне плевать, одобряешь ты мои поступки или нет. Я делаю то, что нравится мне.

Она была готова закричать от горя и обиды.

– Ты понимаешь, что, возможно, рискуешь будущим… нашим будущим?

Джеред метнул взгляд в сторону невольных свидетелей их разговора, и его губы изогнулись в насмешливой улыбке.

– О каком будущем ты говоришь? У нас нет будущего, Лорен. Разве ты забыла условие нашего брака? Ты выполнишь свою часть договора и покинешь нас, правда, станешь намного богаче. Вероятно, ты думаешь, что продешевила? Так чего ты хочешь? Еще денег?

Лорен почувствовала, что ей нечем дышать. Превозмогая подступавшую дурноту, она с трудом произнесла:

– В… «Кипойнте»… ты был… совсем другим.

Джеред рассмеялся:

– Ты думаешь, что, если я спал с тобой, в наших отношениях что-то изменилось? Что я к тебе привязался? – Он презрительно фыркнул. – Ты была довольно сносной любовницей, когда кое-чему научилась. Что ты ждала от меня? Ты всегда была под рукой. Мне нравилось чувствовать рядом с собой теплое тело в зимнюю стужу. Если ты придала слишком большое значение тому, что мы оказались в постели, то ты глупее, чем я думал.

Лорен словно очнулась, гнев буквально захлестнул ее:

– Я не настолько глупа, чтобы не понять, что ты такое на самом деле. Я слишком верила тебе, Джеред Локетт. Я думала, что ты изменился, стал достойным сыном такого отца, как Бен, и что ты будешь мужем, о котором я мечтала. – Она замолчала, чтобы набрать в грудь воздуха. – Теперь я вижу, что ты такой же алчный и жестокий, как они… Джеред, я… – Лорен хотела сказать, что любит его, но вместо этого выкрикнула: – Если ты примешь в этом участие, я прокляну тебя, и ты погибнешь!

– Ну что ж, мне самая дорога в ад. – Он снова рассмеялся, оттолкнул ее и, повернувшись к Курту и Паркеру, бросил: – Пошли!

Лорен буквально приросла к месту. Откуда-то издалека до нее доносились мужские голоса и топот копыт. Она вся сосредоточилась на острой боли в сердце, не дававшей ей вздохнуть.

Карсон подошел к ней сзади и ласково тронул ее за плечо:

– Джеред сейчас очень взвинчен, Лорен, и сам не понимает, что говорит. На самом деле он так не думает.

Лорен благодарно посмотрела на него. Странно, но она не чувствовала ни унижения, ни смущения из-за того, что все слышали ужасные слова Джереда. Ее рана была слишком глубока, чтобы такая мелочь могла заставить ее болеть еще сильнее.

Единственное, что она чувствовала, так это пустоту и одиночество. Их с Джередом связывало нечто прекрасное, и плод этого чуда соединения находился сейчас внутри ее. Лорен прикоснулась к своему животу, словно хотела удостовериться, что злые слова не повредили ребенку. И вдруг горячие слезы потекли по ее щекам, и ею овладело опустошающее душу отчаяние.

Проходя мимо Оливии, Лорен поймала на себе ее самодовольный, торжествующий взгляд. Ее свекровь праздновала полную победу. Как же должна была быть сильна пожиравшая ее ненависть, если эта женщина стремилась уничтожить даже тех, кого, казалось бы, должна была любить. Однажды Мария назвала Оливию печальной, одинокой женщиной. Лорен подумала, что, вероятно, она была вправе это сказать. Несмотря на свое отвращение к Оливии, Лорен иногда чувствовала жалость к ней. Эта женщина была не способна полюбить по-настоящему, ее разрушительный эгоизм не допускал этого.

Должно быть, Оливия догадалась о мыслях Лорен, потому что ее изумрудные глаза сузились от ненависти. Это была хоть и маленькая, но победа. Вскинув голову, Лорен вышла из комнаты и торопливо поднялась к себе наверх.

Время тянулось невыносимо медленно. Роза молча убрала со стола. Карсон и Оливия сидели в кабинете – она на своем обычном месте за большим письменным столом, он рядом на стуле. Разговаривали они мало.

Заметил ли Джеред отсутствие патронов? Конечно. Но это их не остановило. Успел ли Пепе предупредить людей? Этот вопрос мучил Лорен, но ответа на него не было.

Она лежала на кровати, перебирая в памяти события этого вечера. Джеред был жесток с ней, но Лорен думала не об этом. Страшные картины вставали перед ее мысленным взором: Джеред, раненный, истекающий кровью, в окружении враждебной толпы, смотрит на нее холодными глазами, похожими на глаза его матери. Но она не могла забыть и другой образ – нежного и любящего Джереда. Однако этот образ был затуманенным и неясным.