Мадонна с лилиями - Картленд Барбара

— Он должен опять начать рисовать, — решительно объявила Ханна некоторое время спустя. — У нас нет ни гроша, и если вы не голодны, мисс Сирилла, то уж я точно хочу есть!

В глубине души Сирилла понимала, что служанка права.

Она осторожно и вместе с тем решительно намекнула отцу, что он должен вернуться к своему ремеслу, иначе они умрут от голода.

Вначале Франс категорически воспротивился совету дочери, заявив, что шел на обман только ради любимой, а теперь, когда ее не стало, он будет писать лишь собственные картины.

Однако за них удавалось выручить лишь несколько жалких шиллингов — сумму, которой едва хватало на покупку холста для следующей картины, а сами творения художника пылились в лавке очередного торговца.

В конце концов Сирилле пришлось пойти на отчаянный шаг — продать несколько милых вещиц, некогда принадлежавших ее матери: пеструю шаль, кружевной шарфик, меховую муфту.

Денег она выручила за них совсем немного, а когда и они кончились, девушка, собравшись с духом, направилась в студию к отцу для решительного разговора.

— Кто-то из нас двоих должен зарабатывать. Может быть, мне удастся устроиться на поденную работу, поскольку я слишком бесталанна, чтобы делать что-нибудь другое!

Франс Винтак, с трудом оторвавшись от горестных воспоминаний, поднял глаза на дочь с таким изумлением, словно видел ее в первый раз.

С самого детства Сирилла очень походила на мать, а по мнению Франса, более красивой женщины на свете просто не существовало.

Теперь же от недоедания и обрушившихся на нее несчастий черты лица девушки заострились, маленький подбородок выдался немного вперед, а глаза казались просто огромными на похудевшем лице. Сирилла не успела как следует причесаться, поэтому волосы свободно падали ей на плечи, словно сверкающее облако бледно-золотистого цвета, какой бывает у предрассветного неба.

В этих золотистых волосах кое-где проблескивали серебристые нити, как будто луна задержалась на небосклоне, хотя ей уже давно следовало бы уступить место дневному светилу.

Отец молча взирал на Сириллу, а та терялась в догадках, о чем он думает. Наконец Франс сказал:

— Еще когда твоя матушка была жива, я начал картину — копию Лохнера, — но никак не могу ее закончить! Один бог знает, удастся ли мне разгадать секрет этого гениального творения, но я попытаюсь…

— О чем ты говоришь, папа?

— Тебе нужны деньги, и ты их получишь, — сухо ответил Франс. — Завернись-ка вон в тот шелк и садись на возвышение.

— Ты хочешь сделать из меня… модель? — робко спросила Сирилла.

Франс даже не удосужился ответить. Сохраняя молчание, он установил мольберт, натянул на него незавершенный холст и усадил дочь так, чтобы свет из окна падал на ее роскошные волосы. И тут же приступил к работе.

Неземной облик мадонны, героини знаменитой картины Стефана Лохнера, странным образом напомнил Франсу покойную мать Сириллы. И теперь, изготовляя копию, он невольно стремился запечатлеть на полотне дорогие черты. Художник не сомневался, что на такую красоту найдется покупатель — ведь каждый разбирающийся в искусстве человек, доведись ему увидеть совершенство, не сможет устоять.

Франс не торопился. За то время, что он работал над копией с шедевра Лохнера, он успел сделать еще три картины.

Эти работы, которые сам художник презрительно именовал «халтурой», были копиями с картин из коллекции сэра Джорджа Бомона. Он продал их тому самому торговцу, который считал, что они украдены. Сделка оказалась удачной — по крайней мере Ханна перестала ворчать и жаловаться на отсутствие денег.

А тем временем художник продолжал работать над своим любимым детищем. Наконец — прошло уже несколько месяцев с тех пор, как он начал картину, — Франс позволил Сирилле взглянуть на картину и попросил подойти поближе.

— Смотри внимательно, критикуй — ведь у тебя такой хороший вкус! Как по-твоему, чего здесь не хватает?

— Все просто великолепно, папа! — искренне воскликнула Сирилла. — Хотелось бы мне и в самом деле выглядеть так, как на этом полотне…

— В действительности ты еще красивее, — заверил ее Франс. — Но в данном случае меня интересует не то, как ты выглядишь, а какова получилась картина.

— Этот портрет — само совершенство, и ты прекрасно это знаешь! Но почему бы тебе самому не нарисовать такую картину, вместо того чтобы копировать чужую? Ты мог бы подписать ее собственным именем и наверняка прославился бы…