Очаровательная незнакомка - Ли Эйна

— А ты еще мужичок хоть куда, Генри Скотт, даром что разменял седьмой десяток, — одобрительно заметил он и, кивнув мужчине в зеркале, с удовлетворением погладил свою тщательно подстриженную бороду. Приоткрыв дверь, Генри осторожно выглянул, чтобы удостовериться, что путь свободен. Ему повезло — Энджелин была занята Храбрым Королем и стояла к отцу спиной. Верный своей кельтской натуре, Генри не сомневался, что теперь ему весь вечер будет сопутствовать удача.

Его голубые глаза озорно блеснули в предвкушении предстоящего веселья, и, лукаво улыбнувшись — ни дать ни взять сказочный гном, — старик тронулся в путь. Храбрый Король все еще не мог успокоиться, и Энджелин решила не покидать любимого жеребца, пока не удостоверится, что с ним все в порядке.

Иногда рычание пумы заглушало даже шум двигателей, но, в конце концов, конь привык к этому звуку и перестал обращать на него внимание.

— Я знаю, любимый мой, это путешествие доставляет тебе беспокойство. Но потерпи еще несколько дней, старина! Скоро мы прибудем в Сент-Луис, а тогда и этот противный пароход, и эти мерзкие звуки исчезнут навсегда, — пообещала Энджелин, поглаживая блестящий круп скакуна.

В нескольких футах от Энджелин, не замеченный ею, стоял Руарк Стюарт. От девушки его скрывали тюки с хлопком, во множестве наваленные на палубу. Услышав ее слова, он улыбнулся. Итак, она направляется в Сент-Луис, а это значит, что впереди у него есть несколько дней, в течение которых надо убедить девушку продать ему жеребца. Но где она была весь день? Он всюду искал ее и не мог найти.

Из вчерашнего разговора с Энджелин Руарк понял, что один из его карточных партнеров — отец этого очаровательного создания. Он поклялся, что завоюет доверие старика. Может быть, тот окажется покладистее своей красавицы дочери и согласится продать так приглянувшегося Руарку коня?

Но стоило Руарку приблизиться к стойлу, как его лицо почему-то непроизвольно расплылось в глуповатой улыбке. Полно, неужели его действительно так притягивает к себе жеребец? А может быть, дело в красавице Энджелин Хантер?

Заметив Руарка рядом с собой, Энджелин подняла голову. Их взгляды встретились, и, коротко кивнув, он произнес:

— Миссис Хантер.

— Мистер Стюарт, — отозвалась девушка.

— Я вижу, коня удалось, наконец, устроить.

— Да. Благодарю вас за помощь. Вполне возможно, вы спасли жизнь моему жеребцу.

— Нашему жеребцу, — поддразнил он ее.

Ее выразительные глаза цвета сапфира схлестнулись с его темными глазами.

— Еще раз благодарю вас за помощь, мистер Стюарт.

С этими словами она отвернулась и ушла.

Глядя вслед девушке, Руарк скрестил руки на груди, прислонился плечом к поручню и улыбнулся. Интересно, отдает ли она себе отчет в том, что их начинает связывать нечто большее, чем этот племенной жеребец?..

Возвратившись поздно ночью в каюту, Генри разбудил дочь и, расплывшись в широкой, как сама Миссисипи, улыбке, небрежно кинул ей пачку банкнот.

— Ну-ка, взгляни сюда, детка! — воскликнул он, обращаясь к ничего не понимающей Энджелин. — Это тебе не жалкие доллары конфедератов, что лежат у тебя в кошельке!

Энджелин, сонная и плохо соображающая, тупо уставилась на банкноты:

— Где ты взял эти деньги, папа?

Ей мгновенно припомнился разбитной янки и его предложение продать ему жеребца. Она в ужасе вцепилась в руку отца:

— Ты ведь не продал Храброго Короля, правда?

Генри озадаченно посмотрел на дочь. Почему ей пришла в голову такая мысль?

— Конечно, нет! Жеребец твой, и ты это знаешь.

— Тогда откуда же у тебя эти деньги?

— Да так, перекинулся немного в картишки.

Энджелин вскочила с постели. Ее глаза метали молнии.

— Ты играл в карты, рискуя нашими последними деньгами?

Она все еще не могла поверить, что ее отец способен на такое безрассудство.

— Ну-ну, дочка, не заводись. Я ведь выиграл, разве не так?

— А если бы проиграл? Что мы делали бы тогда? — Энджелин в отчаянии всплеснула руками. — Ты же знаешь, мы направляемся в Миссури, где нас никто не ждет. У нас там нет ни знакомых, ни крыши над головой. Как же ты мог сесть играть, даже не задумываясь о последствиях?

Как ни старался Генри избежать выговора, ему это не удалось. С унылым видом повесив сюртук и шляпу на крючок, он отвел душу, привычным образом укорив дочь:

— Несчастный я человек! Ты, моя девочка, с годами становишься точь-в-точь как твоя покойная бабка! Она вот тоже никогда не замечала в людях хорошее, разве что в себе самой…