Украденная невинность - Мартин Кэт

Момент, когда он взял ее руку из руки маркиза, совершенно ускользнул от нее, просто она вдруг оказалась стоящей рядом не с папой Реджи, а с герцогом.

Католический обряд венчания долог и утомителен. Джессика не запомнила ни слова из того, что говорил священник, сознавая только, что время от времени опускается на колени и поднимается снова с помощью худощавого симпатичного молодого человека, стоящего рядом. На хорах пели чудесную литанию.

Архиепископ, на редкость длинный и тощий, в своих шитых золотом одеждах выглядел очень импозантно. У него был низкий звучный голос, отдававшийся в приделах и под сводами рокочущим эхом. Ненадолго очнувшись от странного оцепенения, Джессика сообразила, что он говорит о таинстве брака.

— Брак есть союз святой и нерушимый, — возглашал архиепископ, — заповеданный Господом, освященный присутствием Христа на венчании в Кане Галилейской. Апостол Павел сравнил брак с таинством духовного единения, которое существует вечно между Христом и церковью его…

Девушка пыталась удержать нить проповеди, но та ускользала. Запах ладана смешался с ароматом цветов в единую одуряющую волну, которая захлестывала се, угрожая задушить. Почему-то невеста чувствовала себя смертельно усталой, тошнота отступала и накатывала снова, все более настойчиво. Сердце билось редко и глухо, сотрясая вес тело, и было трудно не только собраться с мыслями, но даже дышать.

— Перед нами двое, собравшиеся вступить в этот священный союз, — продолжал архиепископ. — Есть ли среди собравшихся человек, знающий причину, по которой они не могут сочетаться законным браком? Если есть, пусть назовет ее сейчас или молчит о ней вечно.

На одно бесконечно долгое мгновение Джессика затаила дыхание, втайне молясь об избавлении, но рыцарь на белом коне не явился из сияющей дали, чтобы спасти ее. Движение ресниц — и мгновение миновало, а с ним и последняя надежда. В висках началась тупая боль, легкий звон наполнил уши, постепенно усиливаясь.

Голос архиепископа продолжал бесконечную проповедь, как будто где-то очень далеко.

— Помолимся, — услышала Джессика и послушно склонила голову.

Она ощущала тяжелый неровный пульс во всем теле, словно стала одним натужно бьющимся сердцем. Пальцы вздрагивали в руке герцога в унисон с этим стуком. Против воли Джессика бросила быстрый взгляд на лицо жениха: на нем было все то же выражение — выражение ребенка, которому не терпится поиграть в новую игрушку. Ее рот пересох, мысли смешались, осталось одно безумное желание броситься прочь из церкви, прочь из Лондона, в Белмор.

— Святой и милосердный отец наш, — говорил архиепископ, возведя глаза к потолку, — взгляни с небес на детей своих, благослови союз их добровольный, озари светом сердца их любящие, даруй им…

Раздался оглушительный треск раскрывающейся массивной двери, и священник подавился остатком фразы. Джессика продолжала стоять с низко опущенной головой, едва сознавая, что происходит. Лишь несколько секунд спустя она осознала, что и шорох, и легчайший шепот за спиной прекратились совершенно, что воцарилась полнейшая тишина. Девушка посмотрела па архиепископа: тот тянул шею поверх головы герцога. Рот его был приоткрыт, глаза выпучены. Только тогда Джессика догадалась повернуться.

На пороге стоял граф Стрикланд, и первое, что бросилось ей в глаза, было его лицо. Оно было не просто решительным, а казалось окаменевшей маской упрямства.

Сердце ненадолго затихло вовсе, только чтобы, встрепенувшись, забиться изо всех сил. Губы сами собой беззвучно назвали имя.

Даже если бы она окликнула Мэттью вслух, он вес равно бы не услышал за начавшимся ропотом толпы. Тем не менее граф вдруг вышел из состояния неподвижности и направился к алтарю. Впрочем, слово «направился» тут вряд ли уместно. Для начала его качнуло на один ряд скамей, потом на другой, и хотя после нескольких столкновений он все-таки выбрался на середину прохода, казалось, капитан движется по палубе корабля в девятибалльный шторм.

— Боже мой, Мэттью…

Возможно, граф пытался привести верхнюю одежду в порядок, так как пуговицы были застегнуты — однако, увы, вкривь и вкось. Забытый шейный платок свисал из-под ворота измятой тряпкой, даже рубашка была частично расстегнута, а из рукавов редингота высовывались обшлага без запонок. Ботинки, основательно заляпанные глиной, громко и не в лад цокали набойками по каменному полу.