Нежданно-негаданно - Эшли Дженнифер

Изабо с умным видом осмотрела необычную, новую для нее конструкцию. Диана, хорошо знавшая свою дочь, сразу поняла, что скоро эти перила получат умелого наездника, и горничной не придется вытирать пыль.

– Прекрасный дом, Джеймс, – отметил адмирал Локвуд, разглядывая картины на стенах.

Дворецкий принялся нараспев знакомить гостей с историей:

– Сие сооружение изначально было воздвигнуто в одна тысяча семьсот семьдесят восьмом году благодаря стараниям деда мистера Джеймса. Затем, в тысяча семьсот девяносто пятом, его сын, то есть отец мистера Джеймса, отремонтировал и расширил дом, добавив много комнат.

– Спасибо, Дэниел, хватит, – остановил его Джеймс, подходя к лестнице. – Экскурсия – позже. Кстати, Онория до сих пор затевает показы по субботам?

– Мисс Онория не изменяет традициям.

– Я не сомневался.

Наверху послышались шаги, и Джеймс, спокойно скрестив руки на груди, ждал, пока спустится его сестра.

Диана легко узнала женщину с портрета в каюте: черные кудрявые волосы, круглое лицо с заостренным подбородком, греческий нос и ярко-зеленые глаза, как у Джеймса. Правда, счастливый образ, запомнившийся ей, поблек с тех пор. На лице Онории появился отпечаток пережитых несчастий. Сходство этих двоих, вплоть до усмешки в глазах, было настолько изумительно, что встреться Диана с Онорией в любом другом месте, она бы сразу сказала: «Это сестра Джеймса Ардмора».

С верхней ступени Онория быстро обвела глазами собравшихся, задержав взгляд на Диане и стараясь не выдавать при этом любопытства. Элегантное темно-зеленое платье подчеркивало ее внешность, но представляло собой не что иное, как наряд одинокой женщины, похоронившей свои девичьи мечты.

– Джеймс, тебе стоило написать мне. Зачем лишний раз показывать, как плохо ты воспитан?

– Я бы все равно прибыл раньше письма.

– Вечно ты торопишься. А нельзя ли хоть раз проявить благовоспитанность?

Диана услышала, как мистер Хендерсон пробормотал за ее спиной:

– Как трогательно. Называется, люди четыре года не виделись.

Онория тут же удостоила его своим властным насмешливым взглядом, затем обратилась к дворецкому:

– Дэниел, будь так добр, проводи наших гостей в зал и подай им закуски. Они, должно быть, очень устали от поездки с Джеймсом.

Не теряя величия, дворецкий немедленно приступил к выполнению.

– Кстати, Онория, – сказал Джеймс, – я женюсь. Вот на этой женщине, леди Уэрдинг. Думаю, недельки так через две. Можешь устроить отличную свадьбу!

От этих слов Онория чуть не подскочила, и все напускное равнодушие как ветром сдуло с ее лица.

– Недельки через две? Джеймс, я не могу так быстро!

– Почему? Я же не прошу делать из этого событие века. Что-нибудь простенькое, в теплой семейной обстановке.

Онория с ужасом смотрела на него, и Диана разделяла ее чувства.

– Джеймс, у меня даже платья нет! – яростно воскликнула она. – Любая подготовка займет не меньше месяца – да и то все будет сделано второпях. Сомневаюсь, что жители Чарлстона бросят свои дела ради твоей свадьбы, о которой узнают буквально за несколько дней!

– Действительно, Джеймс, – согласилась Онория. – Нам понадобится минимум два месяца. Ты по-прежнему самый беспечный и высокомерный из всех, кого я знаю!

Джеймс довольно посмотрел на Диану.

– Я знал, что вы подружитесь. – Он отправился наверх и, проходя мимо возмущенной сестры, добавил: – Она тебе понравится, у нее прекрасная родословная. Диана, почему бы вам не пообщаться?

Он поднимался, и Онория, глядя ему вслед, прокричала:

– Джеймс, я уже спокойно воспринимаю то, как ты исчезаешь и появляешься, но твоя грубость невыносима!

Вместо ответа сверху послышался веселый непринужденный свист.

Джеймс вошел в свою спальню, наполненную вечными воспоминаниями. Он вырос в этой комнате. Вот здесь, на этой кровати, он лежал с травмами, без которых не обходится детство мальчишки, постоянно лазающего в непригодных для игр местах.

В этой же комнате он расспрашивал отца, каково это – быть влюбленным и правда ли, что, лежа рядом с женщиной, испытываешь наслаждение.

Когда родители одновременно заболели и умерли, Джеймс проводил здесь мучительные бессонные ночи. Надо же! Мама с папой так любили друг друга, что всегда все делали вместе, и даже смерть пришла за ними в один момент.

Удивительно, что при стольких воспоминаниях душа почему-то не болела, хотя Джеймс все равно старался избегать своего дома и этой спальни. С тех пор как он «сделал карьеру» – сначала пирата, затем их истребителя, – его родным прибежищем стала каюта на борту «Аргонавта». В ней он провел большую часть своей сознательной жизни. Но дух его прошлого по-прежнему обитал здесь: несмотря на новые стулья, поставленные сюда взамен тех, что он сломал, и другие занавески на окнах, именно в этой комнате Джеймс просыпался от аромата бекона и кукурузы, слыша внизу баритон отца и высокий голос матери, мелодично отвечавшей ему.