В плену сомнений - Мартин Дебора

Собственный стон ей удалось чудом сдержать. Но невозможно было заглушить воспоминания, которые он вызвал в ней этими властными, уверенными ласками, столь же уверенными, как и вступление им несколько минут назад в права владения Ллинвиддом.

Когда он обнял ее за плечи и тесно прижал к себе, шесть лет словно улетучились — шесть долгих одиноких лет. Они словно опять оказались в ее девичьей комнате там, в Нортклифф-Холле. Он опять целовал ее до бесконечности и бесстыдно ласкал, и это заставляло петь ее юное нетронутое тело.

Но сейчас его ласки стали смелее, чем прежде. Одной рукой он сжимал ее талию, а другой держал ее грудь, ласкал и перекатывал на ладони. Хотя их и разделяли одежды, она почувствовала, как ее соски отвердели. На этот раз она застонала, и ей в унисон стон желания вырвался у Риса. Он обхватил рукой ее бедра и прижал к себе с такой силой, что она почувствовала его восставшую плоть.

— Ну, дорогая, вот видишь, что ты со мной наделала, — прошептал он ей прямо в губы.

Его слова разожгли в ней желание еще сильнее. Он хочет ее, что бы он там ни говорил. Он все еще ее раб. Джулиана обвила его шею руками и целиком отдалась во власть его губ, подчинивших ее неистовому ритму, что слаще любых стихов, нежному скольжению его рук, повторяющих каждый изгиб ее тела.

Она не успела запротестовать, как Рис уже расстегнул ей платье и спустил вниз отделанную кружевами сорочку, обнажив грудь. Его губы скользнули ниже и осыпали жаркими поцелуями ее шею, а пальцы нежно и сильно овладели ее соском и возбуждающе его пощипывали. Джулиана застонала и откинулась назад, словно вручая себя ему.

Она, задыхаясь от желания, ждала, что губы его приникнут к ее груди, когда стук в открытую дверь вернул ее к реальности.

Боже праведный, они целовались у всех на виду! Ее лицо вспыхнуло румянцем, и Джулиана в панике попыталась вырваться из его неохотно ослабевших объятий. Воган свирепо посмотрел на открытую дверь и рявкнул:

— В чем дело?

Джулиана, пытаясь натянуть дрожащими руками корсаж, слегка повернулась, чтобы увидеть, кто мог их потревожить. Это был Дэвид, молодой лакей, покрасневший почти так же густо, как она.

— Я… я прошу прощения, сэр, — пробормотал несчастный юноша, — но я не совсем уверен, где лучше разместить сундуки.

— Вы забыли, где находится парадная спальня? — рявкнул Рис. Юноша окончательно смутился и только отрицательно замотал головой.

— Конечно, нет, сэр. Но я не знал, что… ну, я имею в виду, будет ли миледи там спать и…

— Поставьте все сундуки в парадную спальню. Теперь леди Джулиана будет там спать вместе со мной.

Дэвид судорожно закивал головой и бросился прочь.

— Я не думаю, что тебе следовало… намекать… о Боже, они подумают, что… — пролепетала Джулиана.

— Что я собираюсь делить постель со своей женой? — Рис удивленно поднял брови, явно забавляясь. — Надеюсь, они это понимают.

— Но за кого они меня примут… Лечь в постель с тобой на следующую же ночь после помолвки со Стивеном?

Рис мгновенно помрачнел, и Джулиана мысленно выругала себя. Надо же было сболтнуть такую глупость!

Резко отвернувшись от нее, Воган направился к двери и закрыл ее. Когда он снова взглянул на нее, его лицо пылало.

— Они подумают, что ты моя жена, а вовсе не невеста какого-то там маркиза. Они подумают, что я собираюсь лечь в постель с моей женой, и только. Именно это я и намерен делать. Старательно и часто. Начиная с сегодняшней ночи.

Старательно и часто. Джулиана с трудом сдержала дрожь, вызванную его словами.

— Я не хочу делить с тобой постель, Рис. Ты можешь спать в парадной спальне, если желаешь, а я найду для себя другое место. В Ллинвидде достаточно комнат, где я могу спать.

Он загадочно посмотрел на нее.

— Я не разделяю эту новую моду, когда мужья и жены спят и одеваются раздельно. Мои родители спали в этой кровати вместе, и мы последуем их примеру. — Он провел пальцем по ее груди, и его голос стал бархатным. — К тому же ты прекрасно знаешь, что хочешь делить со мной постель. Не отрицай, что минуту назад ты была вполне к этому готова. Думаю, что если бы я уложил тебя тут же, на этом диване, ты бы не стала протестовать.

Грубость и необыкновенная самоуверенность его слов развеяли последние надежды Джулианы на мир. Он видел в ней лишь вместилище для своих страстей, а вовсе не супругу.

— Возможно, и так. Но ничего нельзя знать наверняка. Потому что в следующий раз я уже не буду столь глупа. — Она старалась не обращать внимания на боль, которую он оставил в ее душе. Позже она и с этим разберется.