Непокорная девственница - Мартон Сандра

— Не беспокойтесь. Я не голодна.

— А я — зверски. Не хотите есть? Отлично, я поем за двоих. — Джейк опять взялся за трубку, на ходу снимая пиджак.

Он остался в бледно-голубой рубашке из тонкого батиста, напоминающего шелк. Катарина в этом отлично разбиралась, благодаря урокам домоводства матушки Элизабет.

Рамирез заказывал по телефону ужин, но она не прислушивалась к разговору, думая о том, что он раздевается, не обращая внимания на нее. Он расстегнул манжеты и закатал рукава. Она и раньше видела оголенные мужские руки. Садовник иногда закатывал рукава…

Катарина затаила дыхание.

Руки ее опекуна были крепкие и жилистые, слегка поросшие черными волосками.

Джейк снял галстук. Надо бы остановить его, напомнить о своем присутствии. Вместо этого она не отрываясь глядела, как он расстегивает пуговицы на рубашке. Одну, другую, третью, четвертую…

У него были мощная шея и красивая мускулистая грудь. Продолжая разговаривать по телефону, он вытащил рубашку из брюк.

— Да, да, кофейник американского кофе и стакан молока. Катарина разглядела шелковистую дорожку темных волос, плоский живот…

Он повернулся к ней, она подняла голову, их взгляды встретились, девушка развернулась и исчезла в спальне.

Услышав, что она включила душ, Джейк прошел в свою комнату.

Катарина способна его провести и, дождавшись, когда он уйдет к себе, убежать.

Может, так будет лучше?

У нее было такое странное выражение лица… словно она увидела… что? Привидение? Монстра?

Мужчину!

Можно поклясться, что девушка впервые увидела раздевающегося мужчину. В ее взгляде был не страх, нет, скорее изумление и любопытство. Словно она пыталась представить, что испытываешь, прикасаясь к его коже. Почувствовать разницу между его силой и собственной нежностью.

Наверняка под уродливым платьем скрывается прелестное тело.

У нее должна быть шелковистая и гладкая, теплая золотистая кожа, которая еще не знает мужской ласки. Грудь, которой никогда не касалась мужская рука. Соски, которые не испытывали прикосновение мужского языка или пальцев.

Джейк вздрогнул, стряхнул сумасшедшие видения, снял с себя одежду и встал под душ.

Переодевшись в серые мягкие брюки и майку, он вошел в гостиную. Дверь в другую спальню все еще была закрыта.

Но это вовсе не означало, что она там, за дверью.

Глупо было оставлять ее без присмотра, усмехнулся он… Но дверь номера на запоре. Если только она не умеет вскрывать замки.

Тут отворилась ее дверь, и Джейк обернулся.

Катарина Мендес стояла на пороге. Она сняла ужасное коричневое платье и предстала передним в белой ночной рубашке, на которую накинула белый гостиничный халат. По ее легкому вскрику он понял, что она не ожидала увидеть его в гостиной. Она судорожно запахнула халат и завязала пояс. Но прежде Джейк успел кое-что заметить.

Ночная рубашка была груба и неженственна. Но даже она не могла скрыть прелесть юного тела.

— О, — вымолвила девушка.

— О! — Джейк судорожно вздохнул.

Он перевел взгляд на ее лицо. Она смотрела на него из-под густых темных ресниц, и виду нее был испуганный и беззащитный. Еще влажные каштановые волосы разметались по плечам, отливая золотом.

Джейк не мог смотреть на нее, но и опустить взгляд тоже не мог. Эти босые ножки, выступающие из-под ночной рубашки, эти пальчики, лишенные маникюра, завораживали его.

— Я… я не знала…

— Я… тоже… — выдавил он.

Он поморщился, думая о своем разыгравшемся воображении. Но нужно прекратить эту игру в прятки и прямо сказать себе, что опекаемая им сиротка уже не дитя.

Она — женщина, великолепная яркая женщина, еще нетронутая и не разбуженная. Он обязан два месяца защищать ее от всех соблазнов, с которыми она еще не сталкивалась, и от мужчин, которые станут виться вокруг нее.

Одного из этих мужчин он должен выбрать ей в мужья, чтобы тот взял ее невинность. Уложил Катарину Мендес к себе в постель.

К счастью, в дверь постучали. Это принесли ужин.

Глава четвертая

Катарина обещала себе, что не притронется к еде. Вначале она так и делала. Она глядела, как Джейк приподнимал крышки и рассматривал блюда, бормоча и хмыкая. Потом он положил себе омлет с сыром и грибами и принялся есть. У нее от голода заурчало в животе, чего не бывает с воспитанными леди. От смущения девушка стала пунцовой. Он даже не взглянул на нее.