Хрустальная туфелька - Валентайн Рут

– Ты не счел нужным заказать номер заранее, но, тем не менее, хочешь, чтобы все было готово к твоему внезапному появлению, а персонал гостиницы при этом прыгал от радости, что ты удостоил их своим приездом.

– А что я должен делать, по-твоему? – Андерс выпил виски одним махом, с шумом опустил стакан на серебряный поднос и только тогда посмотрел на нее. – Скажи, как, ты считаешь, я должен был вести себя там, внизу?

– Вести себя прилично для начала, – резко ответила Джоан. И, хотя эта перепалка была совершенно пустой и далекой от того, что произошло несколько часов назад, Джоан не остановилась. Возможно, ей было легче разрядиться таким способом, чем думать о том, зачем она пришла сюда. – Швейцар был крайне вежлив с тобой, а ты…

– Ему платят за то, чтобы он был вежливым, – перебил ее Андерс. – Платят за то, что бы он не забывал мое имя, помнил, что мы с братом приходим обедать в ресторан, когда мне позволяет время, помнил, что иногда я ночую здесь, чтобы не ехать домой.

– Может, он и получает за все это деньги, но почему не проявить элементарную вежливость, когда тебя так тепло приветствуют?

– Мой брат погиб сегодня! – рявкнул Андерс.

– Как и моя сестра. Но для меня гибель Нэнси не является поводом для унижения людей. Я не обращалась с медсестрами и с врачами в больнице так, словно они ничтожества и не достойны даже моего мизинца.

– Если бы я не перебил швейцара, он бы спросил меня о Брэндоне, поинтересовался, как он поживает и скоро ли снова появится у них. Ты хотела, чтобы я сказал ему, что мой брат уже никогда не приедет сюда? Хотела, чтобы я сообщил всему миру, что он погиб, когда они и так все узнают через час-другой из новостей?

Андерс посмотрел на растерянное лицо Джоан и покачал головой. Он включил телевизор. Передавали последние новости. Он услышал за спиной всхлип, когда на экране появился искореженный кузов знакомого автомобиля. На фоне этого кадра в верхнем левом углу возникла фотография Брэндона и Нэнси. Диктор за кадром излагал подробности аварии. Этого Джоан уже не могла вынести. Она закрыла ладонями уши и крепко зажмурилась, чтобы не видеть того, что показывали на экране.

– Я просила врачей ничего не сообщать прессе до тех пор, пока мы не уедем отсюда, – с трудом проговорила она.

– Речь идет о погибшем члене семьи Рейнер, – сказал Андерс, удивляясь, очевидно, ее недогадливости.

– О двух членах семьи Рейнер, – поправила его Джоан. – Моя сестра тоже была Рейнер.

– Твоя сестра была вообще никто, – презрительно бросил Андерс. – Но я согласен, формально погибли два члена нашей семьи, и это является новостью. Я не сомневаюсь; что бедный швейцар, о котором ты так беспокоилась, уже звонит журналистам, чтобы сообщить, что я нахожусь здесь. – Он пожал плечами. – Но мне, честно говоря, глубоко безразлично, что он делает.

– С какой стати журналисты захотят говорить с тобой?

– Ты совсем глупая или притворяешься дурочкой?

Но его обидные слова уже не действовали на Джоан. Ей было настолько плохо, что хуже уже быть не могло. Одна боль наслаивалась на другую, и ее нервная система стала невосприимчивой к очередной демонстрации Андерсом презрения к ней.

– Я не глупая, – сказала она, встретившись с ним взглядом. – Я читаю газеты, смотрю новости по телевизору вечером после работы, поэтому знаю, какое место в американском обществе занимает семья Рейнер. Но Брэндон не имел отношения к семейному бизнесу, он за всю свою жизнь и дня не работал. И я действительно не понимаю, почему прессу так взбудоражила эта трагедия.

– Ты думаешь, журналистов волнует такой пустяк, как котировка акций компании? – усмехнувшись, сказал Андерс. – Дело в том, что Брэндон богат и у него есть дочь, поэтому…

– Был богат, – поправила его Джоан. Она вдруг заметила, как в его темных глазах мелькнула боль, и с его лица на мгновение слетела маска надменной светскости. Но она все же добавила: – И имел дочь.

– Вот поэтому я и привез тебя сюда, – сказал Андерс, воспользовавшись моментом.

– Не ты привез, а я сама согласилась приехать, – возразила Джоан. – Повторяю, Андерс, я не глупая, скорее немного наивная. Мир, наверное, не замрет оттого, что погибли Брэндон и Нэнси, но он наверняка с интересом будет наблюдать за ожесточенными дебатами вокруг будущего Джойс. И дебатировать на эту тему будут люди, которым по существу наплевать на ее судьбу. Но лично меня совершенно не волнует, что напишут газеты, потому что в конце дня каждый займется своими личными делами, забыв обо всем, что не имеет к ним отношения. Это нам некуда деться от трагедии, мы будем жить с ней еще очень долго и расхлебывать ее последствия.