Я ищу тебя - Мэйджер Энн

Фелиция единственная не бегала за ним с тех пор, как он стал знаменит. Он доверял ей. Она ему нравилась, он ее уважал. Позже Джордан не раз вспоминал о ее словах и думал: а не пришло ли время найти себе умную женщину? Для разнообразия, после бесконечного парада красивых тел, которому позавидовал бы любой мужчина. Он рассуждал, что, пожалуй, такая умная женщина, как Фелиция, внесла бы в его жизнь законченность, которой не могли дать ему красавицы. Спустя достаточно долгое время, лишив Фелицию надежды, что он позволит ей управлять им, он бросил танцовщицу из Лас-Вегаса и время от времени стал провожать Фелицию домой, оставаясь у нее до утра.

Первая же ночь, проведенная вместе, доказала ему, что эта талантливая, блестящая женщина никогда, ни при какой близости не избавит его от ужасной пустоты, заполнившей его сердце и душу, с тех пор как ушла Джини. Джордан понимал, что искренне привязан к Фелиции, и если бы не был когда-то так влюблен в Джини, то, вероятно, женился бы на Фелиции. И потому оставался с ней в хороших отношениях, не позволяя, однако, переехать к нему на виллу и не предлагая жениться на ней. Он хотел невозможного.

Прислонясь мускулистым худощавым телом к перилам балкона, Джордан смотрел на залив Санта-Моника. Ближе, на знаменитом пляже, никого не было, и волны лениво перекатывались при свете луны. Ветер холодил обнаженную грудь и ноги сквозь тонкую пижаму.

Проклятье! Почему он не может спать, когда ему это нужно больше всего? Он слишком возбужден, чтобы опять вернуться в постель. Только еще одного кошмара ему не хватало.

Джордан вернулся в комнату и взял гитару, начал наигрывать новую мелодию, импровизируя слова.

– Приходи, ты как свет для меня, – тихо и проникновенно напевал низкий голос.

Только ты одна мне, как жизнь, нужна.

Но тебя больше нет со мной.

Солнца свет, мрак ночной.

Где ваш блеск и покой?

Все твержу: «Приходи, ты как свет для меня…»

Резкий звон струны оборвал мелодию. Джордан в молчании сидел на кровати, мука исказила его лицо.

Странно, несмотря на всех красавиц, бросавшихся в его объятия, несмотря на любовь Фелиции, бестолковый сон вновь доказал ему, что для него существует только одна женщина – Джини. Много лет назад он слишком поздно понял, каким глупцом он был, согласившись на развод, и поехал за ней в Остин. И тогда ее родители рассказали ему о смерти Джини.

Джордан закрыл лицо руками. К черту! Он должен найти какое-нибудь средство забыть все это.

Но как? Скоро он опять уезжает в турне. Неожиданно Джордан обрадовался: когда он много работает, ему удается забывать о чувстве одиночества, которое порой сводит его с ума.

Остаток утра у Джордана было такое ощущение, словно его заперли, он не находил себе места, как будто что-то важное не отпускало его.

Запись на студии в тот день не удалась. Ничто и никто его не удовлетворял. Хотя музыканты повторяли песни до хрипоты, играли, пока пальцы не начали кровоточить, Джордану не удалось добиться того звучания, какого ему хотелось.

Все устали, а Джордан требовал повторять снова и снова.

– Ну, парни, еще раз! – кричал Джордан. – Вулф, я хочу, чтобы слышен был твой бас.

Вулф сердито нахмурился, но подал знак остальным: повторить.

Джордан запел, стараясь передать всю гамму чувств – от печали до открытой ненависти, истовой страсти. Нежные легато и резкие переходы в его пении, импровизация в ритме и темпе привнесли в исполнение такие оттенки, о которых никто раньше не подозревал. Но когда Джордан закончил, кроме упреков, никто ничего другого от него не услышал. Вулф в бешенстве оттолкнул стул ногой и поднялся, как башня, возвышаясь даже над Джорданом.

– Не знаю, что тебя грызет, Джордан, но с меня хватит! Встретимся, когда ты придешь в себя.

– Что???

– То, что слышал.

Вулф и остальные музыканты бурей пронеслись по студии, и даже если бы Джордан пообещал им взять себя в руки, они ни за что не вернулись бы.

А в это время в Хьюстоне Джини лежала на каталке в переполненном приемном покое, сражаясь за жизнь.

Когда ее руки кто-то нежно коснулся, она застонала и открыла глаза.

– Мелани, – прошептала она.

– Не разговаривай. Скоро тебя повезут в хирургическое отделение, – проговорила девочка горячо.

– Нет времени… а сказать надо… так много…

– У тебя будет сколько угодно времени, мамочка. Ты поправишься. Все врачи говорят…