Признаться в любви нелегко - Армстронг Линдсей

Никола шумно выдохнула. Так вот оно что – он до сих пор заменял ей отца! И она сказала безучастно:

– А когда ты сможешь прекратить вести себя как мой опекун, Бретт?

Он молчал так долго, что она подумала: он вообще не собирается ей отвечать. Потом он произнес, слегка пожав плечами:

– Мы могли бы все пересмотреть после твоего совершеннолетия.

– Ты считаешь, что одна-две недели имеют такое большое значение?

Он слабо улыбнулся.

– Как знать? А пока почему бы тебе не пригласить Ричарда на ужин во вторник? Я пригласил Тару Уэллс. И мы пригласим еще Мейсонов. Ты бы могла заодно показать Ричарду свою керамику.

Никола наморщила лоб.

– Тара Уэллс? А я ее знаю?

– Нет. Я ужинал с ней в субботу вечером. Тара недавно работает в нашей фирме. Она переехала сюда из Брисбена и, насколько я представляю, чувствует себя сейчас потерянной и одинокой.

– Она – адвокат?

– Да, – подтвердил он. – Специалист по гражданским и судебным спорам. Мне кажется, она тебе понравится.

– Это будет официальный ужин?

– Если ты так хочешь. Это у тебя получается прекрасно.

– Спасибо. А не слишком ли рано мы делаем ответное приглашение Мейсонам?

– Уверен, они не станут возражать, это только придаст им уверенности в том, что никакой катастрофы сегодня не произошло.

Никола казалась обескураженной.

– Хорошо. Я завтра позвоню Мейсонам, чтобы их поблагодарить и одновременно пригласить к нам. Почему бы и нет?

– А что касается Саши, я думаю, что нам надо просто не придавать этому значения, – заметил Бретт.

Никола подняла бровь.

– Я не собиралась устраивать подробное обсуждение. Но неужели ты считаешь, что нам надо оставить все это без внимания – до тех пор, пока она и в следующий раз не поставит нас в неловкое положение?

– Она была в какой-то степени спровоцирована.

Никола поморщилась и встала.

– Я так и не закончила приводить в порядок хозяйственные счета. Спокойной ночи.

– Никола… – позвал Бретт.

Она обернулась в вежливом ожидании.

– Я… – он помолчал, – я действую исключительно в твоих интересах.

– Верю тебе на слово, Бретт. Спокойной ночи.

Она была уже в дверях, когда он снова остановил ее.

– Ну что теперь? – холодно спросила она.

– Две вещи, – суховато ответил он. – Не забудь, что в следующую субботу будет бал в Юридическом обществе, а завтра мы приглашены на День открытых дверей в мою среднюю школу. Тебе, – напомнил он, – предстоит вручить награду за успехи, которую я ежегодно передаю в дар школе.

– А почему мне? Ты сам не можешь это сделать?

– Я буду произносить речь. Все, что требуется от тебя, – это вручить награду. Если помнишь, ты с большим успехом сделала это в прошлом году.

– Не могу понять, почему, – пробормотала она.

– Могу сказать. Все девчонки увидели в твоем изяществе, очаровании и чувстве собственного достоинства пример для подражания, а у всех мальчишек потекли слюнки.

– Бретт, это… – Она замолчала, потому что, конечно же, он беззвучно смеялся над ней.

– …не так уж далеко от истины, – пробормотал он, потом поднял бровь. – Так ты пойдешь? Они будут расстроены, если нет.

Никола стиснула зубы.

– Это неслыханный шантаж. Да, пойду, но по принуждению.

Она быстро вошла в дом.

Уснуть в ту ночь было трудно.

Никола встала и приняла душ, чтобы теплая вода помогла ей успокоиться. Потом достала свежую ночную сорочку, поправила постель и легла на спину, подложив руки под голову.

Ты знаешь, что я думаю? – спросила она саму себя. Я думаю, вот-вот что-то изменится, даже если он не даст своего одобрения на то, чтобы я работала с Холлоуэем. И я смертельно боюсь, что та самая Тара Уэллс может стать причиной этого. А имя-то какое… сразу вспоминается Скарлетт О'Хара. С чего бы еще стал он в это утро, после того, как ужинал с ней вчера вечером, говорить так, словно его посещает мысль о нашем расставании? Но какая ирония судьбы: теперь, когда вот-вот должно случиться то, о чем я, казалось, мечтала – стать свободной, – я совсем этого не хочу…

– Теперь понимаешь, что я имел в виду? – тихо, чтобы никто не слышал, спросил Бретт на следующее утро, когда она, только что вручив его награду за успехи, села под бурные аплодисменты.

Никола была в бледно-фиолетовом полотняном костюме с короткими рукавами и в огромной шляпе с загнутыми вниз полями, с тюлем и фиолетовыми и светло-серыми цветами вокруг тульи. Такого же светло-серого цвета были ее лакированные туфли и сумочка.