По прихоти судьбы - Тиммон Джулия

На ум вдруг приходит другая мысль, и я вмиг спускаюсь с небес на землю: а есть ли основания полагать, что Дэниел не прочь вступить со мной в близкие отношения? Может, он такой по натуре: помогает всем, кто в этом нуждается, и не подразумевает больше ничего?

Краснею от стыда, обхватываю голову руками. Кажется, я по случайности зашла в лабиринт, блуждаю по нему целый день и никак не найду выхода…

Стою в растерянности, не знаю, как долго. Потом вдруг спохватываюсь, подставляю под кран с холодной водой голову, быстро вытираюсь махровым полотенцем, зачесываю мокрые волосы назад, утягиваю их резинкой в хвост и, глубоко вздохнув, иду в детскую.

Поднимаясь по лестнице, с содроганием раздумываю о том, не ждет ли меня очередной сюрприз. Что, если Лаура все-таки узнала отцовскую одежду? Что, если рассказала Дэниелу о нашей беде? Или стала задавать идиотские вопросы вроде: нравится ли вам моя мама?

Первое время она все не могла взять в толк, что случилось с папой, хоть я и не морочила ей голову сказками о том, что он в длительной командировке и когда-нибудь непременно вернется. Честно поведала, что папы больше нет. Целый год она ждала его, без конца заводила о нем речь, потом мало-помалу стала свыкаться с мыслью, что ее мечтам не сбыться. А около полугода назад начала задавать мне странные вопросы: почему все тети с дядями, а ты всегда одна и одна? Почему у Сэнди и Кэрри два папы, а у меня ни одного?

Признаюсь, я даже забила тревогу. Обратилась к своему врачу, и он спокойно объяснил, что девочке хочется, чтобы в доме рядом с мамой был мужчина. До меня стало доходить, что, хоть Лаура и помнит своего папу, она не сознает всю глубину приключившегося с ним несчастья и инстинктивно ждет, что жизнь придет в норму. Впрочем, я, конечно, не рассказала ей всех подробностей его гибели. Для этого она еще слишком мала и чиста душой.

Приближаясь к детской, на миг закрываю глаза и прислушиваюсь. Тишина. Странно…

Заглядываю внутрь и замираю от неожиданности: Лаура сидит на плечах у Дэниела, он стоит лицом к высокому шкафу и одной рукой держит ее ножку, а в другой у него — пакет с мелкими игрушками, которые раньше стояли на полке, а со вчерашнего утра лежали у меня в спальне. Лаура роется в пакете, достает в какой-то определенной последовательности своих медвежат и русалочек и, сложив губки бантиком, с серьезным видом расставляет их на шкафу.

Улыбаюсь и вздыхаю. Вытирать пыль из-под таких игрушечных выставок — сущая пытка.

— Тебе же их будет не видно с пола.

Дэниел и Лаура одновременно поворачивают головы. Мордашку Лауры освещает гордая улыбка.

— Я уже навожу порядок!

Порядок! Что тут скажешь? Впрочем, это ее комната, и соваться в ее дела со своими указаниями я не желаю. Моя дочь взрослеет, в ней формируется личность с индивидуальным вкусом и взглядами. Дэниел терпеливо держит на весу руку с пакетом, будто служит у Лауры своеобразной подставкой.

На ее личике внезапно отражается тревога.

— Не увижу с пола?! — восклицает она, только теперь осознав смысл моих слов. — Ну-ка, Дэн, поставь меня, пожалуйста, на пол. Я посмотрю на них.

Дэниел с невозмутимым видом выполняет ее просьбу. Я едва сдерживаюсь, чтобы не прыснуть. Моя дочь ведет себя с Дэниелом, как с давним приятелем, причем ровесником. Напускаю на себя строгости.

— Лаура! — Они вновь как по команде вместе поворачивают головы и смотрят на меня в полном недоумении. — Какой еще Дэн? — спрашиваю я. — Так запросто называй мальчиков во дворе или в садике! А это мистер Суитмен, понимаешь?

Лаура сдвигает черные бровки.

— Нет, не понимаю.

Дэниел кладет руку ей на голову.

— Я сам предложил ей называть меня, как она захочет. Дэниел или Дэн. Нам так удобнее.

— Но… — пытаюсь возразить я.

Дэниел жестом просит меня помолчать.

— В чем — в чем, а в этом вопросе, прости, мы уж сами решим, как нам быть.

Лаура забавно подбоченивается, отходит на несколько шагов и, будто забывая про меня, смотрит на шкаф, где пестреет полдюжины игрушек.

— В самом деле… — бормочет она. — Высоковато. И потом, как я их буду снимать, если мне кто-нибудь понадобится? Ты ведь уйдешь.

Дэниел кивает. На его лице крайняя озабоченность судьбой игрушек; такое впечатление, что личные проблемы в данные минуты его ничуть не волнуют, что их попросту не существует.

Я так и стою на пороге и в какое-то мгновение чувствую себя третьей лишней. Как эти двое умудрились так быстро спеться? Признаюсь, я даже начинаю ревновать. Кого к кому — сама не понимаю.