Солнечные дни - Хардвик Элизабет

— Если бы я знала, что бабушка больна, я бы раньше приехала, — с вызовом заявила Макси, стараясь держать подбородок повыше.

Дедушка лишь презрительно хмыкнул.

— Как же мы могли сообщить тебе хоть что-то, если ты не считаешь нужным даже своего мужа ставить в известность о том, где ты находишься!

— Бывшего мужа! — отрезала Макси.

— Не начинай опять этот разговор. Ты ведь прекрасно знаешь мое отношение к разводам, Максимилиана!

Еще бы она не знала! Дедушка просто отказывался считать их с Олом разведенными.

— Теперь, к счастью, мне совершенно неважно, что ты по этому поводу…

— Макси, кажется, нам пора к Эвелине, очень своевременно прервал их перепалку Ол, бросая на Макси предупреждающий взгляд. — Бабушка ни за что не хочет ложиться спать, пока не увидится с тобой, — сказал он с еле заметным укором.

И этот туда же? Эти два самоуверенных типа слишком долго решали ее судьбу, не спрашивая ее разрешения на это. Чем скорее она покончит с этим визитом, тем скорее сможет избавиться от их диктата.

— Я давно готова, — заверила она Ола и резко отвернулась от дедушки.

Ей было трудно находиться рядом с ним, видеть его, вспоминать, как Дружны они были когда-то, как делили радости и горести. Она чувствовала сейчас, что он явно разочарован в ней, и его недовольство, почти как в детстве, заставляло Макси трепетать.

В детстве они с дедушкой понимали друг друга с полуслова. Они любили одни и те же книги и обсуждали прочитанное, удивляясь совпадению мнений. Даже его женитьба на Эвелине не разрушила их тесные узы, которые соединили их после гибели родителей Макси.

Пока они с Олом поднимались по лестнице, он то и дело кидал на нее сердитые взгляды, и она почти физически ощущала волны гнева, расходящиеся от него. Когда они оказались на втором этаже, Ол неожиданно свернул направо, хотя Макси прекрасно помнила, что спальня Эвелины была совсем в другой стороне.

Макси остановилась.

— Куда ты ведешь меня? — подозрительно спросила она, вспомнив, что в том крыле находилась их бывшая спальня. Они жили там до того, как сняли отдельную квартиру.

— Мне нужно поговорить с тобой перед тем, как ты встретишься с Эвелиной, — на удивление серьезно проговорил Ол.

— О чем?

— Есть некоторые особые обстоятельства, о которых тебе следует знать. И чем раньше, тем лучше, — неопределенно заявил он.

Макси бросила на Ола нетерпеливый взгляд, но по его лицу невозможно было что-нибудь понять.

— Послушай, что это за тайны мадридского двора? Если ты боишься, что я растеряюсь, увидев состояние Эвелины, то ты напрасно беспокоишься. Я давно уже не ребенок. За эти два года я многое повидала.

— Да, конечно, но…

— Мы можем поговорить и позже, — прервала его Макси и решительно развернулась. — Ты идешь со мной или нет?

Ол постарался скрыть свое раздражение, хотя это и нелегко ему далось.

— Иду, — нехотя проговорил он и последовал за ней. — Просто не забывай, что я пытался прояснить для тебя ситуацию. И не пожалей потом.

Ол почему-то в последнее время стал говорить загадками. Что ж, он может сколько угодно напускать туману, но в его игры она больше играть не станет.

— Не забуду, — заверила она его небрежно.

Было бы неправдой сказать, что разительные перемены, произошедшие в облике Эвелины, не ошеломили Макси. Эта пожилая дама всегда отличалась изящным телосложением и нежным цветом лица, но жизненная энергия прежде била из нее ключом. Сейчас ее кожа стала почти прозрачной, сквозь нее словно просвечивали хрупкие косточки, из которых, казалось, только и состоит ее немощное тело. Завернувшись в мягкий синий плед, старушка сидела в удобном кресле у окна и рассеянно смотрела в окно на сад, раскинувшийся за домом. Болезнь оставила на ее лице свои следы, но оно все еще было на удивление красиво.

Эвелина повернула голову на звук открывающейся двери, и ее лицо сразу же осветилось радостью. Глубокие морщины разгладились, будто по волшебству, на лице появился румянец, а выцветшие голубые глаза засияли.

— Макси! — взволнованно воскликнула она, протягивая к девушке свои худенькие руки.

— Бабуля…

На глаза Макси навернулись слезы, она кинулась к старому плетеному креслу и опустилась на колени перед ним, неотрывно глядя на дорогое лицо.

Макси сжала двумя руками хрупкую холодную ладошку больной и прижала ее к своей запылавшей щеке. Как ей не хватало бабушки все это время!