Надеюсь и жду - Гамильтон Диана

— Сегодня. Тебе не придется возиться со стряпней, он довольствуется тем, что есть. Он сам так сказал. — Отец взглянул на нее несколько озадаченно. — Не стоит волноваться понапрасну. Я решил, что нам этот визит пойдет на пользу — свежий человек и все такое. Мне хочется расспросить его, как это он, от едва наскребающего на жизнь разнорабочего, поднялся до директора такой компании.

Клодия могла бы объяснить, что Адам Уэстон унаследовал этот пост от своего покойного дяди, но не стала этого делать.

— Я схожу за напитками.

Она поднялась со стула, и у нее подкосились ноги.

Отец озабоченно нахмурился.

— Ты ведь не против, дорогая?

— Нет, разумеется, я не против.

Клодия едва заставила себя выговорить это. Но она была настолько против, что едва успела добежать до уборной, как тут же рассталась со съеденным завтраком. Клодии показалось, что она умирает. Дрожащими руками она ополоснула лицо холодной водой и подняла помутневшие голубые глаза на свое отражение в висевшем напротив зеркале. Выглядела она соответственно самочувствию.

Следовало взять себя в руки, и побыстрее. Она не могла понять, зачем Адаму вдруг понадобилось напроситься к ним обедать. Чтобы пощеголять своим богатством и могуществом, и позлорадствовать над их отчаянным положением? Заявить человеку, который некогда позволил ему воспользоваться старым фургоном, кормил его и даже что-то приплачивал за его работу в саду и на огороде, что теперь он запросто мог бы купить его поместье… но не сделает этого, потому что его дочь родила от него ребенка и в течение пяти лет скрывала это?

* * *

Неужели он настолько жесток и низок? Клодия не могла ни за что поручиться. Она знала только, что должна этим вечером встретить Адама первой и успеть, с глазу на глаз, сказать ему со всей убедительностью, что убьет его, если только ему в голову придет нечто подобное.

Пощипав себя за щеки, чтобы вернуть им живой цвет, она выпрямилась, глубоко вздохнула и пошла готовить напитки. Остаток дня она провела как на иголках, в то же время изо всех сил, стараясь не дать своим близким это заметить. Когда настало время сменить хлопчатобумажную рубашку и старые джинсы на что-нибудь более приличествующее ужину, нервы ее были натянуты до предела.

Во что переодеться? Поскольку смятенный ум Клодии не в состоянии был прийти к определенному решению, она достала из шкафа то, что первое попалось под руку, — классическое платье из черного шелкового крепа, скроенное по косой линии и подчеркивающее фигуру, без рукавов, с треугольным вырезом у шеи. Шикарное, изящное.

Клодия не помнила, когда надевала его последний раз. Кажется, на праздничный ужин, в годовщину их с Тони свадьбы. На первую годовщину, несколько месяцев спустя после рождения Рози? Вполне возможно. Ко времени второй годовщины, Тони перестал беспокоиться о таких вещах.

Как будто все это имеет теперь значение! Она слышала, как отец спустился вниз. Заботясь об удобствах гостя, он собрался растопить камин в гостиной. Она была озабочена только одним — как бы увидеться с ним прежде отца. По словам Гая, Адам приедет к восьми. У нее в запасе оставалось три четверти часа. Слава Богу, что Рози сегодня уснула быстро — девочка очень утомилась после их похода в бухту, тогда как Гай весь день отдыхал дома.

Но стоило мыслям Клодии обратиться к спящей дочери, как она застыла. Что, если Адам задумал добиваться опекунства над дочерью?

Охваченная внезапным ужасом, Клодия решила, что у него есть для этого веские основания, ведь она держала в тайне от него существование ребенка и приписала отцовство другому мужчине. А также тот факт, что после продажи «Фартингс-холла» и выплат по огромной просроченной закладной, и устрашающих размеров долговым обязательствам, им придется жить в дешевом доме до тех пор, пока она не подыщет себе какую-нибудь работу, которая позволит обеспечить жизнь им троим, и не оставит Рози на попечении дедушки, чье здоровье весьма неустойчиво, чтобы не сказать больше.

Подобная возможность ужаснула Клодию. Сердце учащенно забилось, в мыслях начался переполох. А внезапный шум автомобиля, подъехавшего к главному входу, расположенному прямо под окном ее маленькой спальни, парализовал молодую женщину. Но только на мгновенье.

Клодия метнулась к окну. Ее худшие опасения подтвердились, из «ягуара» выходил Адам Уэстон. Он был одет в легкий серый костюм и выглядел тем, кем и был в действительности, — сильным, властным мужчиной в расцвете лет, в развороте широких и мускулистых плеч которого, чувствовалось вызывающее высокомерие, полностью отсутствовавшее в те далекие времена, когда она знала и любила его.