Самая роскошная и настойчивая - Вуд Джосс

– Мне было пятнадцать, но я знаю эту семью всю жизнь. Их среднему сыну столько же лет, сколько и мне, мы учились в одном классе. Я проводила у них в доме целые дни.

– И ты зовешь ее тетей?

Господи, ну почему он лезет в ее жизнь? Ведь она не суется к нему?

– Почему ты до сих пор не называешь ее мамой?

Сабин просила ее об этом через полгода после смерти отца, но тогда она была не готова к такому шагу. Потом Сабин больше не поднимала эту тему, а Алли слишком боялась затронуть ее сама.

Телефон зазвонил снова, конечно, это опять Сабин.

– Где ты? – спросила та по-французски.

– Гуляю по променаду в Кейптауне, – ответила Алли тоже по-французски.

– Одна?

Алли взглянула на Росса.

– Я с Россом Беннеттом, – обыденным тоном отозвалась она и повернула телефон так, чтобы Сабин увидела Росса. Тот просиял улыбкой, и Сабин медленно улыбнулась в ответ.

Кокетка.

Лишнее подтверждение. Росс может заставить растаять любую женщину, независимо от возраста, на расстоянии в пятьдесят шагов. Вот поэтому-то он и был лучшим кандидатом на роль лица «Бельшье».

– Bonjour, madame, – вежливо приветствовал он, однако в его тоне явно слышалось «эй, красотка!».

– Росс Беннетт. Спасибо за то, что показали моей Алиссе Кейптаун.

Росс бы с удовольствием показал ей гораздо больше, но не был уверен, что Сабин это понравится. С другой стороны, учитывая этот взгляд и искорки в глазах, вполне возможно, она отнеслась бы к этому с большим одобрением.

Пока Сабин и Алли болтали по-английски, из вежливости, он думал, в чем же тут загадка. Они разговаривали совсем как мать и дочь, понимали друг друга с полуслова, заканчивали друг за друга предложения. Совсем как его мама и сестра. И явно обожали друг друга. Так почему не признают вслух эту столь очевидную связь?

Все семьи странные. И не ему судить, потому что у него та еще семейка.

Сабин вдруг произнесла его имя, Росс прислушался.

– Росс, мой муж Джастин хотел, чтобы я вам передала, он согласен сделать пожертвование вашему исследовательскому центру через фонд «Бельшье» в обмен на ваше участие в рекламной кампании. Я так понимаю, для вас это приемлемо?

– Это зависит от суммы, которую получит «Крейзи коллаборейшнз», мадам.

– Я думаю, сумма вас порадует, Росс, – серьезно произнесла Сабин. – Официальное предложение будет лежать у вас на столе в понедельник утром. Если вы его принимаете, Алисса захватит бумаги с собой в Женеву, и дальше последуют контракты.

– Давайте, сначала я увижу ваше предложение, а потом мы обсудим дальнейшее, – невозмутимо сказал Росс. – Спасибо.

Алли и Сабин поболтали еще немного, затем Алли нажала отбой и надела темные очки.

– Сабин. Матриарх семьи «Бельшье».

– Она вроде милая.

– Очень. А твоя мама, какая она?

– Живая, бодрая, любящая, много суетится. Одинокая.

Росс прикусил язык. Конечно, она сейчас же зацепится за это.

– Одинокая? Почему?

Он посмотрел на океан.

– Мой отец очень амбициозный человек и крайне увлечен своим делом. Он трудоголик-маньяк. И хотя любит маму, работа для него всегда на первом месте. Ей достаются только крохи его внимания.

Как и нам. Пока не влились в семейный бизнес. Тогда мы стали драгоценными детьми. А потом мы вышли из него, и снова стали никем.

Вот почему он никогда не позволит работе поглотить себя. И не свяжется с женщиной, для которой карьера важнее всего. Кстати! Он повернулся к Алли:

– Нет, все же не могу поверить. Кантри?

* * *

«Оставаться с ним наедине опасно», – размышляла Алли. Однако вместо того, чтобы распрощаться с ним на пороге номера, почему-то позволила войти следом за ней.

Он включил настольную лампу, и комнату залил мягкий золотистый свет.

– Мне понравился паб. Хорошее место, хорошая музыка, – не очень четко произнесла она.

Росс пальцем сдвинул с ее плеча ремешок сумки, та с глухим стуком упала на пол.

– Может, закажем еще вина в номер? – предложил он.

– Нет, спасибо. У меня и так уже кружится голова. – Алли подошла к окну и открыла его, надеясь, что воздух немного проветрит голову.

Она должна устоять. У них теперь общее дело, нельзя ставить его под угрозу.

Он обнял ее сзади, притянул к себе, погладил по бедру, и все мысли о работе тут же улетучились.

– Значит, джаз тебе понравился, да?

– Он оказался лучше, чем я ожидала, – признала Алли. Он прижал ее к себе, она ощутила твердую совершенно беззастенчивую выпуклость в его шортах. И еле удержалась от того, чтобы потрогать ее.