Солнечный зайчик - Тиммон Джулия

– Нет, Ким, на этот раз отец настроен решительно. Как никогда.

– Может, тебе правда поискать другую работу? – осторожно предлагаю я. – И… поменьше веселиться? В субботу отдыхай, но в остальные вечера ни к чему разъезжать по гостям и клубам. Бери пример с меня.

Джосс воинственно вцепляется в подлокотники.

– И ты туда же? По-твоему, мой папаша прав?

Качаю головой.

– Жалеть деньги на операцию единственной внучки – это, по-моему, слишком.

– Вот и я про то! – Джосс жалобно кривит губы, как будто вот-вот опять заплачет. – Неужели они не понимают: я езжу на проклятые вечеринки лишь потому, что хочу наконец найти свое счастье! Я молодая, во мне море энергии, и мне нужен мужчина, спутник. Если торчать лишь на работе и дома, время уйдет и останешься одна навсегда.

– А с Эриком что?

– С Эриком ничего! – вспыхивает Джосс. – Мы расстались! Окончательно.

– В пятнадцатый раз, – бормочу я.

– Этот раз последний, Ким! – восклицает Джосс, вскидывая руки. – Он не объявляется уже три месяца. Такого никогда не бывало.

Пытаюсь вспомнить, как долго они не общались после Дня благодарения. Гм, да, Рождество уже встречали вместе.

– Но с деньгами ведь может помочь?

Джосс качает головой.

– Не хочу ему ни звонить, ни напоминать об операции. Не люблю унижаться. – Она наклоняет голову почти к самым коленям, закрывает лицо руками и сидит так минуту-другую, громко сопя.

Пушику настолько приятно, что он лежит не двигаясь, точно умер от восторга. Вспоминаю, чего мне стоило завоевать его доверие, и горжусь собой.

– Послушай, но ведь ты сказала, что сама устроила последнюю сцену? Что наговорила Эрику разных гадостей, заявила, будто жалеешь, что в свое время предпочла его Альберту? Для мужчины услышать подобное от своей женщины хуже тумаков.

– Он достал меня, – объясняет Джосс, не поднимая головы и не убирая от лица рук. – Я сама не понимала, что такое несу. Это безумно тяжело, Ким, жить с человеком, который каждую минуту пытается тебя перевоспитывать. Не туда поставила шампунь в ванной, не выключила свет, когда вышла из комнаты – всего на пять минут! – Она наконец поднимает голову, но спину не выпрямляет и смотрит на меня глазами избитого и выброшенного в подворотню щенка.

Моя рука замирает на лапке Пуша. Может, в этот раз все действительно куда серьезнее?

– С Эриком мне душно и плохо – хоть волком вой! – с чувством прибавляет Джосс.

– Ладно-ладно, – утешительно бормочу я. – Про него больше ни слова.

Глядя на меня с признательностью, она наконец разгибает спину.

– Пей кофе, – говорю я. – Остынет ведь.

– Ага. – Джосс берет чашку обеими руками и делает два больших глотка.

Ее лицо становится заискивающе-робким, что настораживает меня. Не пришла ли на ум моей изобретательной подруге очередная безумная идея? – размышляю я, наблюдая за ней.

– Мне нужны деньги, Ким, очень немалая сумма, – с обреченным видом заявляет она. И тут же прибавляет, будто эта фраза в состоянии что-либо изменить: – В долг, конечно! Я все отдам, как только смогу!

Смотрю на нее в изумлении. Такое чувство, будто занять Джосс собралась у меня. Смех да и только! Я, естественно, работаю и зарабатываю достаточно, чтобы не клянчить деньги у братьев или у родителей. Но иной раз в ожидании очередной зарплаты, что называется, затягиваю пояс потуже. И на роль кредитора никак не гожусь.

– Сколько же тебе надо? – интересуюсь я.

Страдалица со вздохом откидывается на спинку кресла.

– Я пока не посчитала. Этой суммы должно хватить, во-первых, на операцию; во-вторых, чтобы заплатить за садик. А в-третьих, чтобы снять жилье и уехать наконец из папашиного дома. В-четвертых, чтобы уволиться с этой работы и найти новую.

Присвистываю.

– Да уж, потребуется немало. Может, без чего-нибудь пока обойдешься?

– Без операции? – Джосс смотрит на меня так, словно я предложила ей, чтобы освободиться от лишних проблем, собственноручно прикончить дочь.

– Почему сразу «без операции»? Допустим, без квартиры, – говорю я.

– А о том, что и Долли такая обстановка, как в доме у моих драгоценных родителей, вредна и неприятна, ты не подумала? – спрашивает Джосс, испепеляя меня взглядом.

Долли три годика. Я люблю ее не меньше, чем Пуша. Может, даже больше. Вернее, нет, не больше и не меньше, просто, наверное, иной любовью. У нее рыжие, как у Эрика, блестящие кукольные кудри, всегда улыбка до ушей и сотня вопросов обо всем на свете. Еще она потешно путает слова – говорит «критик» вместо «кретин», «враждебный» вместо «врожденный». Слово «врожденный» малышка постоянно слышит от взрослых – врачи установили, что она родилась с близорукостью. Для того и нужна операция – чтобы улучшить зрение. Я тоже за Долли в ответе – она моя крестница.