Макс и Джулия - Чайлд Морин

Что-то сжалось у него в груди от этих простых слов. Макс знал, что в деловых кругах его уважают и его коллеги, и даже соперники. Знал, что данному им слову верили. Но в личной жизни его ранили так глубоко, что он не мог позволить себе давать никаких обещаний, которых хотели от него женщины.

Макс считал себя холодным и думал, что был в ладу с самим собой. Но тем не менее эти несколько слов, сказанные Джулией, значили для него больше, чем он мог бы в этом признаться. Ледяная стена вокруг его сердца рухнула, пронзив его своими осколками. И в то же время где-то в уголке его сознания здравый смысл шептал ему: она пришла к тебе, потому что знала: ты поможешь ей, даже если она беременна от другого мужчины. Она пришла к тебе за помощью, но солгала тебе. Почему? Потому что знала, что ты сделаешь для нее все, или потому, что думала, будто с ее положением в обществе она делает честь для тебя?

Но имело ли это значение?

Он получил то, что хотел.

Ее. И наследника, которого она родит. Макс все еще продолжал беспокоиться об отце ребенка. Что, если он вернется и станет требовать своих прав на него? И если этот безымянный донор спермы изменит свое решение насчет ребенка, не захочет ли он снова и Джулию? Кто, черт возьми, мог бы не хотеть ее?

Его мысли прыгали, когда он шел к ней. Его взгляд не отрывался от лица Джулии, когда он говорил себе, что никогда не отпустит ее. Никогда не даст вернуться к тому, кто воспользовался ею, а затем оставил одну. Она теперь его. Так же как и ребенок.

Чем ближе Макс подходил к ней, тем больше росла в нем эта потребность. Его. Это слово снова и снова отдавалось эхом в его сознании. Джулия Прентис будет его женой. Ее ребенок будет его наследником. И он уничтожит любого, кто попытается помешать ему.

Его тело было напряжено, кровь тяжелыми толчками пульсировала в жилах, мысли одна за другой бежали в его сознании, словно осенние листья, гонимые порывами ветра. Она была слишком близко к нему, чтобы он мог думать о чем-то еще, кроме того, как овладеть ею. Утонуть в ее глазах, потерять себя в ее теле, дать захватить себя восхитительному приливу жара и желания, которое накатывало на него каждый раз, когда он видел ее.

— Я всегда буду защищать тебя и твоего ребенка, — наконец сказал Макс, борясь с потребностью схватить Джулию и прижаться губами к ее губам. — А так как я теперь считаюсь отцом ребенка, то не собираюсь стоять в стороне и смотреть, как ты подвергаешь его опасности.

— Я ни за что не подвергла бы опасности своего ребенка, — сказала девушка, не отводя от него взгляда.

Макс спросил себя: почему, глядя на Джулию, он хочет быть уверенным в ее безопасности и в то же время желает бросить ее на постель и потерять себя в ней? Но любой ответ только еще больше заставил бы его терзаться, и он решил оставить эти попытки.

— А почему бы тебе заодно не дать мне указания и на остальные семь месяцев? — Ее глаза блестели, отражая мягкий свет в комнате. Макс почувствовал, что ему трудно дышать, когда он заглянул в глубокую синеву этих сияющих глаз.

— Наверно, это стоило бы сделать. — Он перевел дыхание. — Послушай, я знаю, что ты не могла бы сознательно причинить вред себе или своему ребенку. Но ты не должна делать то, к чему привыкла, не думая о возможных последствиях.

Минуту они молчали, наполненные чувствами, в которых ни один из них не хотел бы признаться. Медленно текли секунды, и Максу приходилось бороться с желанием ближе притянуть ее к себе, наклонить голову, попробовать вкус ее губ, ощутить под собой ее тело… Наконец Джулия сказала:

— Ты прав.

— Ну, я прямо уж и не надеялся услышать от тебя это снова. — Уголки его губ чуть дрогнули.

Она рассмеялась и, тряхнув головой, предупредила:

— Смотри не привыкни.

Макс поднял руку, мягко коснувшись ее подбородка.

— Я думаю, нам обоим не следует привыкать к этому.

— К чему?

— К тому, что мы вместе.

— Но нам придется быть вместе. По крайней мере, год.

Он провел кончиками пальцев по ее шее. Целый год с Джулией. В его доме. В его постели. Какое имело значение, что она лгала ему? Никакого. По крайней мере, для него. Она солгала, но сделала это для своего ребенка. Это Макс мог понять. Черт, он мог восхититься этим! Ведь Джулия теперь с ним.

— Значит, ты уже решила подписать бумаги?

— Да.

Она на мгновение отвела глаза, прежде чем снова посмотрела на него. Он почувствовал, как этот взгляд пронзил его насквозь, заставив желание с новой силой заявить о себе.