Макс и Джулия - Чайлд Морин

— Кто он такой, черт возьми?

— Какая разница? Она же не с ним обручена. Она собирается замуж за тебя. Так что иди, пригласи ее на танец.

— С каких это пор ты начал давать советы насчет женщин?

Алекс снова рассмеялся.

— Я всегда готов дать совет. Все дело в том, где подвести черту.

Макс перевел взгляд на женщину, которая, похоже, собиралась свести его с ума. Блондин по-прежнему стоял слишком близко к ней, а она по-прежнему с явным удовольствием с ним разговаривала. Возможно, Алекс прав. Пора напомнить и Джулии, и ее другу, с кем она пришла сюда сегодня.

Пробравшись сквозь толпу, Макс остановился рядом с Джулией и облегченно вздохнул, когда девушка, улыбнувшись, взяла его под руку.

— А вот и ты, Макс. Я как раз рассказывала о тебе Тревору.

Тревор.

— Правда? — Его голос прозвучал напряженно, и вспышка беспокойства в глазах Джулии заставила Макса сбавить тон, когда он протянул блондину руку. — Макс Ролланд.

Мужчины обменялись рукопожатием.

— Тревор Свифт. Я слышал, вы скоро будете готовы принимать поздравления. — Он улыбнулся, глядя на Джулию. — Вы отхватили чертовски удачный куш.

Макс притянул к себе Джулию.

— Не сомневаюсь. А вы откуда знаете друг друга?

— Наши семьи дружат уже много лет, — быстро сказала Джулия.

— Мы вместе старались удрать от родителей, когда это только было возможно.

— Неужели? — Глядя на его улыбающееся лицо, Макс неожиданно почувствовал укол ревности. Тревор и Джулия выросли вместе. Этот парень знает женщину, на которой он собирается жениться, куда лучше, чем он.

— То, что Джулия была рядом, помогло мне не сойти сума. А если имеешь дело с моими родителями — это не так уж сложно, — сказал Тревор, не чувствуя, что происходит с Максом.

— Понимаю. — Макс боролся с желанием стукнуть кулаком в улыбающееся лицо блондина, просто чтобы дать ему понять, что Джулия уже не в его распоряжении.

— Макс. — Джулия потянула его за руку.

Он посмотрел на нее и снова увидел тень беспокойства в ее глазах. Неужели она прочитала его мысли? Заставив себя улыбнуться, Макс поцеловал ее и сказал:

— А сейчас извините нас, Тревор, но я бы хотел потанцевать со своей невестой.

— Конечно, конечно…

Но Макс не слушал его. Он уже повернулся к танцполу, увлекая за собой Джулию. И музыка сразу же захватила их. Эта была старая мелодия из далеких сороковых, медленная и печальная.

Положив руку на плечо Макса, Джулия начала плавно следовать за его движениями. Его правая рука лежала на ее спине, и ощущение ее кожи под ладонью посылало вспышки желания через все его тело.

Сжав рукой пальцы девушки, он заглянул ей в глаза.

— Так, значит, вы были близки с Тревором?

— Да. — Ее голос с трудом пробивался сквозь звуки оркестра. — С самого детства. Родители наши дружили, так что, можно сказать, мы выросли вместе.

— Он любит тебя. — В этом Макс не мог ошибиться. Его взгляд. Его голос, когда он говорил о ней.

— Я тоже его люблю, — сказала Джулия, и словно нож вошел в его сердце. И боль только чуть смягчилась, когда она добавила: — Он мне как брат.

Макс сделал резкий поворот, и подол платья закрутился вокруг ее ног. Она придвинулась к нему ближе, прижавшись грудью к его груди, и Макс мог поклясться, что чувствует, как бьется ее сердце.

— Ты ревнуешь?

Он нахмурился.

— Надо полагать. — Проклятье, похоже, ее это развеселило! — Если вы так близки, почему ты не пошла к нему, когда тебе был нужен муж? Почему пришла ко мне?

Целая гамма чувств сменилась на ее лице за какое-то мгновение. Огорчение, разочарование, злость прошли и исчезли, оставив лишь легкий блеск в ее глазах.

— Для этого есть две причины, — сказала Джулия. — Во-первых, это все же твой ребенок…

Он шумно выдохнул и закатил глаза.

— И?..

— И, — повторила она, придвигаясь к нему ближе и театрально понижая голос, — Тревор — гей. Его родители не знают об этом, но он живет с одним парнем. Его зовут Артур. Я как-то не думаю, чтобы Артуру понравилось, если бы я захотела выйти замуж за человека, которого он считает своим мужем.

Макс с облегчением вздохнул, неожиданно почувствовав симпатию к Тревору. Если он сам подчас ощущал себя чужим, к примеру, на таких вот собраниях, насколько труднее приходилось Тревору! Макс, по крайней мере, был самим собой, и те, кому это не нравилось, могли просто отойти.