Поиски любви - Паскаль Фрэнсин

— Я так рад, что с Вами все в порядке, сэр, — сказал он, вставая. — И все равно, я хочу посвятить этот забег Вам.

— Если это заставит тебя бежать быстрее, я согласен, — сказал тренер.

Роджер вышел из кабинета тренера, готовый верить во все чудеса на свете: и в Санта-Клауса, спускающегося по дымоходам, и в гномов. Да, забот у него прибавилось, но ему было легко, как будто тяжелая ноша свалилась с плеч. Он получил все: и соревнования, и работу, и даже время пойти на танцы после забега. Правда, Лила уже не будет с ним, но почему-то это его уже не волновало.

Ускоряя шаг, он побежал по коридору к столовой. Ему предстояло уладить еще одно важное дело.

Глава 10

Слишком взволнованный, чтобы есть, Роджер, миновав очередь в столовой, направился во дворик. Окинув взглядом столы, он увидел того, кто ему был нужен, кому он был обязан своим участием в забеге.

Подбежав к Элизабет Уэйкфилд, он крепко поцеловал ее.

— Тысяча благодарностей, Лиз, — сказал он.

— Осторожнее, парень, это моя девушка, — сказал, странно глядя на него, Тодд Уилкинз, сидящий рядом с Элизабет. Но на самом деле он не сердился.

— Тодд, это был поцелуй благодарности. Из-за твоей девушки я смогу участвовать в забеге в субботу.

— Я даже не знал, что это было под сомнением, — сказал Тодд.

— Я тебе потом объясню, — сказала Элизабет. — Как ты узнал об этом, Роджер?

— Я только что от тренера Шульца. — Роджер сел напротив нее. — Он сказал, что кто-то говорил с мистером Пендергастом, и я понял, что это могла быть только ты.

— Ты прав частично, Роджер. Это мой папа убедил его дать тебе выходные.

— Забавно, — сказал Роджер. — Никогда бы не подумал, что он такой болельщик. Элизабет была изумлена.

— Как же, болельщик! А ты знаешь, Роджер, что по закону штата мистер Пендергаст обязан предоставить тебе время на каникулы? Не говоря об оплате дней болезни. Он должен был дать тебе это время, и я уверена, что отец указал ему на это. Иногда полезно быть юристом.

— Не знаю, как благодарить твоего отца, — сказал Роджер. — Он оказал мне такую услугу!

— Пусть тебя это не волнует. Он любит мистера Пендергаста не больше, чем ты. Но если хочешь на самом деле отблагодарить отца, ты должен победить в субботу. Если кого и можно назвать спортивным болельщиком, так это его. И он все время болел за тебя.

— Мы все болеем за тебя, Роджер, — сказал Тодд.

— Но тебе надо поблагодарить еще кое-кого, — поспешила добавить Элизабет. — И если бы не этот кто-то, я бы никогда и не узнала о твоих проблемах.

— Оливия, — прошептал Роджер, оглядываясь вокруг. Наконец, он увидел ее. Она сидела неподалеку под деревом, читая книгу стихов.

— Я чувствую, что ты ей далеко небезразличен, — намекнула Элизабет.

— Я начинаю понимать это все больше и больше, — мягко сказал Роджер. — Ах, ты меня извинишь, Лиз, если…

— Конечно, Роджер, — сказала Элизабет.

Но Роджер уже ее не слышал, он шел к Оливии. Подойдя к ней, он опустился на колени и взял книгу у нее из рук.

— Найдется место для одного тупого атлета?

— Я что-то здесь такого не вижу.

— Ты смотришь на него. Ах, Лив, я был таким идиотом и не замечал того, что у меня перед глазами.

— О чем это ты? — спросила Оливия.

— О тебе. Лив, о твоем отношении ко мне. Ведь если бы не ты, я не смог бы участвовать в Барте. Просто не знаю, как благодарить тебя.

— Так, значит, ты сможешь бежать? Ах, Роджер, как это здорово! — Улыбка сделала ее лицо очаровательным. — Я так счастлива за тебя, Роджер, — сказала она радостно. — Я надеюсь, что ты победишь.

— Ты будешь болеть за меня?

— Конечно, буду, — заявила она. — Неужели ты думаешь, что я могу болеть еще за кого-то?

— Нет, — сказал Роджер, глядя восторженно на нее. — Как же я мог не замечать этого?

— Не замечать чего? — спросила Оливия.

— Любви в твоих глазах. — Он нерешительно протянул ей руку, она с готовностью протянула ему свою. С приятным удивлением он почувствовал, как хорошо держать ее руку в своей. Он нежно пожал ее.

— Если бы я знала, что все атлеты такие, я бы уже сто лет назад увлеклась спортом.

Расценив ее слова как добрый знак, Роджер прижался губами к ее руке.

— Я был таким идиотом, Лив. Мы ведь оба с тобой немного не такие, как все, и я привык считать, что мы дружим из чувства самосохранения. Но как я мог искать в ком-то преданности больше, чем в тебе? Ты всегда была рядом, когда мне нужно было излить душу, поговорить. Ты была со мной, чтобы подбодрить меня, если я слышал, что кто-то издевается надо мной. Ты делала это, не требуя ничего взамен, разве только капельку доброго отношения. Сейчас я могу сказать тебе, что всегда, даже когда этого не было видно, частица моего сердца принадлежала тебе. И я готов тебе отдать его целиком, если ты захочешь.