Уроки доверия - Тиммон Джулия

Уж не влюбляюсь ли я? — задал он себе вопрос, которого в последние три дня упорно избегал. Может, именно эта глупая романтичность, это необъяснимое желание быть с Натали не только во время съемки, в обед и вечером, а постоянно, каждую минуту, и называется любовью?

Он решительно покачал головой, отмахиваясь от навязчивой идеи. Нет, ни о какой романтике не может быть и речи. Натали, хоть и заметно ожила, боится новой сердечной привязанности, а со мной держится так раскрепощенно лишь потому, что я не позволяю себе Ничего лишнего, ни взглядом, ни словом не даю ей понять, что оказался-таки в плену ее чар. Нет. Нет!

Эндрю поднялся из-за стола, засунул руки в карманы и, продолжая мысленный монолог, принялся мерить комнату шагами. Время близилось к десяти, ему следовало позвонить Норману и договориться о встрече. Но, уже начав разбираться в своих чувствах, он не мог остановиться на полпути.

И потом, я абсолютно не готов к серьезным отношениям, не говоря уже о создании семьи и всего, что с этим связано, внушал себе он, сильно хмурясь и почему-то сжимая руки в кулаки. А с Натали иначе нельзя — если уж связывать с ней свою жизнь, то надолго, точнее навсегда. А для этого нужна любовь, которой я знать пока не желаю. Не готов я к ней, да и Натали наверняка тоже. Ей нужен отдых от чувств, немного спокойной жизни. Не исключено, что она и теперь еще не отказалась от задумки укатить в далекую Россию…

Он остановился посреди комнаты, задумываясь о том, по-прежнему ли сильна любовь Натали к бывшему дружку, и на душе его сделалось тоскливо.

Было бы любопытно взглянуть на этого красавца, мелькнуло у него в мыслях. «Молодой, несерьезный, разодетый в модные шмотки»… Я совсем другой.

Эндрю посмотрел на свои брюки, как всегда прекрасного качества, но ничем особенным не отличающиеся, и на рубашку, добротную, но весьма обыкновенную. За модой он никогда не гнался, носил практичные вещи и не позволял себе появляться на людях в мятом или не очень чистом.

С его губ слетел печальный вздох.

— Интересно, за кого она меня принимает? — пробормотал Эндрю, вновь окидывая восторженным взглядом изображение Натали на мониторе. — За чудака фотографа, который не любит разговаривать об обожаемом деле, а в восхитительной девушке видит только модель и товарища? Бред! Хотя в ее состоянии это, пожалуй, естественно. Ей хочется верить, что я всего лишь друг, готовый прийти на помощь в любое время дня и ночи. Что ж, я сам убедил ее в этом. И правильно сделал….

Он опять вздохнул и, вытаскивая руки из карманов, направился к телефону.

Во вторник сделаю последние снимки, скажу ей, что должен на неопределенное время уехать и навсегда с ней распрощаюсь, решил Эндрю. Жаль, безумно жаль, черт возьми, но такова уж жизнь, тут ничего не поделаешь!

Некоторое время он стоял у столика с телефоном в мрачной задумчивости. Потом взглянул на часы, взял трубку и набрал номер Нормана.

— Привет, это Харпер. Прости, что звоню так поздно.

— Не страшно. Спать мы ложимся не раньше часа ночи.

Эндрю сел на стул и провел по волосам рукой. Настроение у него было премерзкое, неизвестно почему.

— Большая часть снимков готова, — произнес он. — Скажи, когда и куда лучше привезти их для обработки.

— Гм… можно завтра. В четыре. Прямо ко мне в студию.

— Отлично. Тогда до завтра. — Эндрю положил трубку и опять посмотрел на компьютерный экран. — Я не лгу тебе насчет выставки, моя хорошая. Организую ее прямо здесь, в своей спальне. Если в один прекрасный день ты и вправду придешь взглянуть на нее, я почувствую себя счастливейшим человеком на свете.

7

До расставания оставалось два дня. Эндрю бодрился как мог, даже посмеивался над собой за проявление излишней чувствительности, за то, что так по-глупому попался в собственноручно поставленный капкан. Все без толку. При мысли о том, что во вторник Натали навсегда уйдет из его жизни, в сердце как будто вонзали острый нож.

Строя планы на сегодняшний вечер, Эндрю собирался, во-первых, удостовериться в том, что Натали не потеряла интереса к мужчинам, а потому ни за что не оставит этот бренный мир. Во-вторых, хотел убедить себя, что она не единственная на земле красивая женщина и он спокойно переживет расставание с ней. А в-третьих, был не прочь просто развлечься. Еще ему хотелось укрепить связывающие их товарищеские чувства, хотя его к ней «чистая дружба» была в действительности сплошным притворством. А ложь за последние дни ему в буквальном смысле осточертела.