Всё получится! - Чайлд Морин

     Последние полчаса в доме обсуждался самый животрепещущий вопрос: отношения Норы – или отсутствие таковых – с Майком Феллоном. Понятно, весь этот заштатный город только и толкует, что о ней и Майке. А что, собственно, в этом удивительного? В Тесоро событий мало, так что новая пища для сплетен – уже пиршество. Нечего удивляться, если люди обращают особое внимание на то, сколько времени Нора проводит с Майком на протяжении вот уже нескольких недель.

     – Кто сказал, что я должна играть в эти игрушки? – внезапно спросила Нора, не обращаясь ни к кому в особенности.

     Все три женщины подавили смешок.

     Нора скрипнула зубами.

     – Игрушки – это для детей. Мужчина и женщина должны вести себя честно по отношению друг к другу.

     – Ах, вот как рассуждает наша нетронутая сестра, – проговорила Фрэнни.

     – Мудрость богини-девственницы, – подхватила Дженни.

     Нора сжала зубы, но не успела придумать достойного ответа, так как в разговор вновь вступила мать, женщина с седеющими светлыми волосами:

     – Девочки, перестаньте. Нора, пойми, милая: что хорошо для одних, не всегда хорошо для других. – Роза отложила серебряный крючок и улыбнулась. – Ты всю жизнь была кристально честной, и не стоит сейчас менять свою натуру.

     – Спасибо, мама.

     Нора бросила на сестер многозначительный взгляд.

     – Но при всем том, – продолжала Роза, – честность – не всегда лучшая линия поведения, когда речь идет о мужчинах.

     – Аминь, – буркнула Фрэнни.

     Мать проигнорировала ее реплику, она обращалась только к Норе:

     – Не обращай внимания, Нора. Я вот что хочу сказать: это будет непросто, но, если тебе нужен Майк, тебе придется разработать свою стратегию. – Она наклонилась вперед, уперлась локтями в колени и с улыбкой посмотрела на старшую дочь. – Я знаю тебя – если ты любишь, то любишь самозабвенно и глубоко. И если это любовь, то поборись за нее, детка, ищи свой путь, действуй так, как лучше для тебя.

     Нора встретила ласковый взгляд матери, и в глазах у нее защипало. Как замечательно, подумала она, когда есть дом, где тебя так хорошо знают, место, которое остается твоим, несмотря ни на что, и где тебя понимают.

     – Правда, Нора, тебе нужно решиться и его убедить в том, что ему это тоже нужно.

     Дженни улыбалась ей из дальнего угла.

     Легко сказать, подумала Нора.

     – Смотрите, смотрите! – вдруг закричала Фрэнни.

     Она указывала на своего сына, который поднялся на ноги и сжал в кулачках края покрывала на диване. Женщины затаили дыхание: одиннадцатимесячный Джейк сделал свои первые в жизни шаги.

     Наконец он плюхнулся на пол, и счастливая мать, подхватив его, громко поздравила с достижением. Нора сидела на полу, глядя, как мать и сестры поздравляют мальчика, и на глаза ей навернулись слезы. Вал неодолимой любви поглотил ее, и она задохнулась.

     Семья.

     Вот что важно.

     Вот чего она хочет больше всего на свете.

     И теперь ей ясно, что делать, чтобы обрести ее.

     Жизнь возвращается в нормальное русло.

     Во всяком случае, так Майк все время говорил себе. Почти два дня он не видел Нору, с тех самых пор, как она зажгла огонь у него в крови и убежала, оставив его поджариваться в одиночестве.

     Вот и отлично: Нора, по всей видимости, смирилась с тем, что происшедшее между ними не будет иметь продолжения.

     – Привет, босс!

     Майк вскинул голову, прищурился от яркого послеполуденного солнца и увидел приближавшегося Рика.

     – Что такое?

     Большим пальцем Рик указал за спину, на свой дом.

     – Собираешься в город? И сразу вернешься?

     – Да, я на полчаса, не больше.

     – Отлично. Не прихватишь там тако^[1] для Донны?

     Майк незаметно улыбнулся.

     – Мне казалось, она требовала мороженого.

     – Да, на той неделе, – вздохнул Рик, – а теперь ей подавай тако.

     – Ну конечно, куплю.

     – Спасибо. – Рик уже направлялся к стойлу. – Я твой должник.

     – Да о чем ты говоришь...

     Майку вдруг вспомнилось во всех подробностях, что такое беременная жена. Разумеется, Викки была недовольна всем, долгих девять месяцев она только жаловалась. Ей не нравились происходившие в ней перемены, не нравился ребенок, а больше всего ей не нравился Майк, который был причиной всего этого.