Вот это женщина! - Энтони Лора

— А у вас есть ферма?

Киган грустно покачал головой.

— Мой отец был единственным ребенком в семье, а он ненавидел сельское хозяйство. После смерти дедушки он ее продал.

— Я не могу представить себя без моей фермы. Она — часть меня.

— Иногда я думаю о том, как сложилась бы моя жизнь, будь я достаточно взрослым к тому времени, когда отец продавал дедушкину ферму. — Киган смотрел в пространство и, видимо, вернулся мыслями в прошлое.

На его лице промелькнуло сожаление. Рен потянулась, чтобы дотронуться до его руки, но Киган поспешно отодвинулся.

— Пора возвращаться к нашим коровам, — сказал он, прерывая возникшее между ними неловкое молчание.

Рен, со своей хромотой, могла бы понять его, как никто другой. И все же это понимание, которое он чувствовал, не могло притупить его настороженность.

Они вернулись к работе и четыре часа спустя, уставшие до предела, закончили уборку. Странно, но Рен чувствовала себя довольно сносно, если не считать боли в бедре. Она помнила времена, когда работала на ферме вместе с отцом и матерью. Они не любили болтать попусту, зато в их семье всегда была теплая атмосфера, чувство истинной близости. Лучшие на свете родители, ее мама и папа, всегда были вместе. Так и Рен с Киганом на время стали одной командой.

Зайдя в дом, они сбросили в прихожей верхнюю одежду и поставили ботинки сушиться на расстеленных газетах. Рен стянула перчатки, пригладила растрепавшиеся волосы.

— Спасибо вам.

— Не за что. Это самое меньшее, чем я мог отблагодарить вас за гостеприимство.

— Мистер Уинслоу… — Рен заколебалась.

— Что?

— Я хочу вас о чем-то спросить.

Киган приподнял бровь.

— Я знаю, вы говорили, что вам надо уезжать. Но вы также говорили, что у вас нет работы.

Киган молча ждал.

Она смутилась. Наверное, она совершает ужасную ошибку, особенно если он поймает ее на слове и примет предложение.

— Если вы вдруг решите еще немного пожить в Стефенвилле, то я хочу, чтобы вы знали: вам есть где остановиться.

Его темные глаза вспыхнули. У Рен упало сердце. О, нет! Неужели он неправильно истолковал ее намерения? Не подумал ли он, что она предлагает ему что-то большее, чем работу?

— Я хотела сказать, — продолжила она, в отчаянии ломая пальцы, — что если вы не захотите больше путешествовать, если вы подумываете о том, чтобы осесть на одном месте…

Господи, она все больше запутывалась в словах и теперь уже, похоже, никогда не выберется.

— Просто скажите, что вы хотели, Рен, — неожиданно мягко произнес Киган.

Рен глотнула и облизнула губы.

— Мистер Уинслоу, — сказала она, — вы не хотите поработать у меня на ферме?

Киган взглянул на Рен.

Интересно, чего она боится больше: что он согласится или что откажется?

Рен стояла, сцепив пальцы. Лицо ее побледнело, глаза светились как темные колодцы. Ей нужен был помощник в работе на ферме, это яснее ясного. Но он был совсем не подходящим кандидатом для этого.

Он пожал плечами.

— Вы не должны давать мне ответ прямо сейчас, — добавила она, спеша заполнить затянувшуюся паузу.

Было слишком жестоко сказать «нет».

— Просто подумайте об этом.

— Ладно, я подумаю, — ответил Киган, уже зная, что никак не может остаться. И все же какая-то часть его души умоляла сказать «да». Было заманчиво отказаться от дальнейшей охоты, забыть о мести. Обосноваться на ферме и ждать, пока затянутся раны. Но он боялся такой удачи.

— Мы могли бы привести в порядок чердак, — предложила Рен. — И сделать его более подходящим для вас жильем.

Она нервно теребила выбившуюся прядь. Этот жест напомнил Кигану Кетти. Она всегда накручивала на палец свои кудряшки, когда нервничала. Острое чувство потери сжало ему горло. Можно ли сейчас сказать Рен, что он согласен взяться за работу? Пусть лучше она найдет кого-нибудь еще, когда он уйдет, и ему не придется отказывать ей сейчас. Не придется видеть разочарование в прекрасных карих глазах.

— Я не смогу вам много платить, — сказала она. — Комната и еда — вот и все, что я могу предложить.

Черт, он совсем расклеился. Первый раз за последнее время Киган позволил желаниям и нуждам другого человека управлять его поведением. Ведь после смерти Кетти и Мэгги ничто уже не имело для него значения.

До этого момента.

Эта мысль заставила Кигана замереть в изумлении.