Строптивая красавица - Бекет Саманта

Алекс поправил пальцем прядь волос у нее на лбу.

– Вы плохо представляете себе жизнь маленьких городов, Кэтрин. Она не похожа на жизнь Нью-Йорка, Лос-Анджелеса или Сан-Франциско. Здесь вы никогда не останетесь в одиночестве. Вы будете у всех на виду. Всем будут известны ваши заботы, и всем будет до вас дело.

– А если человек не хочет, чтобы о нем беспокоились?

– Это не принято. Таких людей здесь не уважают.

Он продолжал водить пальцем по ее лбу возле челки.

У нее не было желания разговаривать дальше, ей хотелось только ощущать его прикосновение. Она мечтала о том, чтобы он ласкал ее – если не целую вечность, то хотя бы до тех пор, пока она уснет.

И так оно и было.

Глава 8

– Не надо держать меня. Я прекрасно могу идти сама!

Алекс и не подумал ее слушаться. Она ныла не переставая, с тех пор как они собрались покинуть больницу. Не женщина, а сущее наказание! Алекс остановился посередине гостиной.

– Почему вы постоянно спорите со мной? Поймите, этим вы только создаете ненужные трудности. Вы не можете сами идти. Я отнесу вас в постель. Неужели не ясно?

– Я прекрасно обойдусь без вашей помощи.

– С ума можно сойти от ваших капризов, – устало сказал он, посмотрев вверх, на ступеньки. – Мне казалось, что вы должны оценить эту маленькую услугу. А вы вместо благодарности ворчите.

Господи, опять сказал не то, что следует! Но было поздно.

– Ах, я должна быть благодарна?! Я ни о чем не просила вас. Слышите, ни о чем! Если вы сейчас отпустите меня, я пойду…

– Вы никуда не пойдете, кроме постели, – твердо сказал Алекс.

У нее сразу вспыхнули глаза, и она стала необыкновенно красива. О этот неповторимый зеленый огонь! Держать ее на руках и убаюкивать, как ребенка, было для него подлинным наслаждением.

Он дошел до конца лестницы и повернул к своей комнате.

– Не понимаю, зачем нужно было нести меня сюда. Почему вы не оставили меня внизу, в моей спальне?

Он поддел локтем ручку двери и открыл ее ногой.

– Если вы сию же секунду не перестанете ворчать, – медленно прошептал он, – я… я… не знаю, что с вами сделаю. Удушу голыми руками. – После этих слов он осторожно опустил ее на постель.

Голова Кэтрин утонула в куче подушек, и тело тоже отыскало себе удобное местечко. В этой просторной кровати она выглядела как-то сиротливо. При виде безобразного лилово-черного синяка на ее левом бедре у Алекса сжалось сердце, и он, чтобы приободрить ее, заставил себя улыбнуться.

– Вот молодец. Послушная девочка. Отдыхайте, а я пойду вниз и приготовлю чай.

– Подождите.

Он, не поворачиваясь, остановился.

– Послушайте, что я вам скажу. Вскипятите воду. Опустите в нее пакетик с чаем. Дайте постоять три минуты. Выньте пакетик. Положите одну чайную ложку меда.

Кэтрин слышала, как он смеялся, спускаясь по лестнице.

Она уронила голову на руки и застонала. Боже, до чего же она несносна! И при этом даже не пытается обуздать себя. Ну что ей делать? Вести себя с ним так же мило, как показывают по телевидению? В действительности таких отношений не бывает, во всяком случае, у нее самой не было подобного опыта. Единственное, чему она научилась в своей жизни, – это жесткости. Она не подходит Алексу. Они несовместимы. Им обоим будет лучше, если они расстанутся.

Она не заметила, как ее начало знобить. Пришлось натянуть на себя огромное стеганое одеяло.

Алекс поставил тарелку с кашей на столик возле кровати.

– Если вы еще раз назовете меня послушной девочкой, получите по носу.

– Ах так! Ну подождите, я вам отомщу. Кто намекает мне все утро об одном одолжении? – Он перешел на высокие ноты, искусно имитируя ее голос: – «О, Макки, я два дня не мыла голову! Я была бы вам так признательна…»

Она с удивлением взглянула на него, потом ее глаза снова загорелись гневом. Не могла находиться в постоянной зависимости от него и от этого непрерывно испытывала муки.

– Спасибо, что вовремя сказали. Я не собираюсь прибегать к вашей помощи. И я не намерена следовать советам вашего доктора.

Алекс откровенно изучал ее. Он блуждал по ней взглядом так, словно сбился с пути, а она была дорожной картой. Она тщетно боролась с румянцем, заливавшим ей щеки, и, чертыхаясь в душе, отводила глаза. Он все время волновал ее. От него невозможно было скрыть ни единого движения. Он следил, как она ест и пьет. А утром она поймала его на том, что он сидел на краю кровати и смотрел на нее, пока она еще спала.