В эпицентре любви - Лукас Дженни

Талос крепко держал ее за руку, ведя через оживленное движение и защищая ее своим телом. Они прошли мимо античных белокаменных зданий, расположенных между недавно построенными сувенирными магазинчиками. Она задрала голову и увидела молодых мам, играющих с детьми на балконах, увешанных одеждой, которая сушилась на солнце; морщинистых стариков, курящих за партией в шахматы.

Над ними качались пальмовые ветви, обеспечивая кратковременную передышку от утренней жары. Они пересекали площадь Ависсиниас, открытый рынок, оживленный играющей музыкой, шипением и ароматом сувлаки, возбужденными спорами возле лотков, торгующих всем, начиная с украшений и заканчивая турецкими коврами.

Ив вдруг почувствовала, что счастье поджидает их за каждым углом.

— Прости за то, что я лишила тебя состояния, — сказала она, когда они подошли к площади.

Талос удивленно посмотрел на нее. А потом схватил ее, рассмеявшись по-детски весело. Он так преобразился, что у нее захватило дыхание.

— Ты пыталась уничтожить меня, — объяснил он. — Но в конце концов пресса только подтвердила нашу добропорядочность. Так что теперь моя компания приносит больше дохода, чем когда-либо прежде.

— Так, значит, — подразнила она его, — ты еще должен благодарить меня.

Они шли по тротуару и он крепко прижал ее к себе, заставив оживленное движение и всех остальных людей раствориться.

Его взгляд потемнел от желания. Притянув ее к себе, он погладил ее лицо.

— Спасибо.

И когда он коснулся ее губ, поцеловав ее так крепко и нежно, она поняла, что будет любить его всегда.

Ничего не изменилось.

Но в то же время изменилось все.

Стоя на оживленной рыночной площади, Талос любовался ее прекрасным лицом. Ее глаза все еще были закрыты, а губы припухли от поцелуя.

Приникнув к ней снова, он едва расслышал звонок мобильного в кармане. Достав его, он посмотрел на номер и тихо выругался, увидев, что звонил его ассистент, без сомнения по делу Сиднея.

— Извини. — В его голосе звучала досада. — Я должен ответить.

Ее красивые глаза светились, словно говоря, что она принимает его таким, какой он есть. Только прося, чтобы и он принял ее.

Она признала свою вину.

Она любила его. Как такое возможно?

— Все в порядке, — вздохнула она. — Я просто… мм… прогуляюсь по рынку, пока ты занят.

— Оставайся в поле зрения Кефаласа.

Она покусала розовую припухшую губу, выказывая ему свое недовольство навязчивостью телохранителей. На мгновение Талосу захотелось не отвечать на звонок ассистента, забыть про сделку на миллион долларов и предложить ей стать ее личным телохранителем. Ив вздохнула:

— Ладно.

Талос проводил ее взглядом. Даже в широкой хлопковой юбке ее бедра вызывали восхищение. Он приходил в восторг от ее темных блестящих волос, естественной красоты ее тела. Ее милой невинной любви к нему.

«Я люблю тебя, Талос. Вне зависимости от того, что я чувствовала к тебе прошлым летом, — сейчас я люблю тебя».

Непрерывный сигнал мобильного наконец дошел до его сознания, и ему пришлось ответить.

— Ксенакис.

— Сделка в Сиднее почти заключена, — радостно возвестил главный ассистент. — Их руководство только что проголосовало в пользу продажи.

— Хорошо, — сказал Талос, хотя на самом деле не придал этому никакого значения.

Он наблюдал за тем, как его прекрасная жена прогуливается по рынку, такая счастливая, оживленная тем, что происходит вокруг нее. Он уже собирался нажать на отбой. Но вдруг сказал:

— Скажи Мику Барру, чтоб собрал сведения об Ив.

Ассистент был слишком хорошо натренирован, чтобы выдать удивление в голосе.

— Сведения о миссис Ксенакис?

— Пускай он выяснит, как погиб ее отец. Проследит, как это может быть связано со мной.

Отключившись, Талос продолжил наблюдать за Ив, такой красивой и естественной в розовом топике и короткой легкой юбке. Избавившись от высоких шпилек, она исследовала город — и свою жизнь — в сандалиях, сделанных специально для ходьбы. Ее светившееся счастьем лицо, еще недавно такое бледное, постепенно загорало на солнце.

Он думал использовать амнезию против нее. Он не мог даже представить себе, что ее невинность и искренность так повлияют на него. Он был выбит из колеи ее нежностью, ее любовью.

«Мне так жаль. Прости меня».

Он был повержен ее прямотой и беззащитностью. Она признала свое предательство, которого даже не помнила. Она поверила ему. Довериться ему, когда все его слова и поступки были ложью, обманом, наказанием. Этого было достаточно, чтобы поставить любого мужчину на колени.