Союз сердец - Ловелл Марша

Но этот пещерный житель не примется за нее сразу. Ведь он отсутствовал уже столько дней, высматривая новые места для охоты. Терзающий его голод был совсем иного рода. Иви так и видела его, пожирающего горящими глазами едва прикрытую одеждой подругу. Вот он подходит к ней, хватает сзади за волосы, наклоняет назад, пока не припадает к ее обнаженным грудям, словно голодный младенец, а потом потащит ее в глубину пещеры на их жесткое ложе из меховых шкур и утолит свой голод, и не единожды.

Она все еще пребывала во власти фантастических видений, когда Георгос, вдруг вскинув голову, увидел, как она смотрит на него в окно. Их взгляды встретились и сомкнулись.

У Иви перехватило дыхание от этого пристального, прикованного к ней взора. А потом он подчеркнуто целенаправленно зашагал к дому и, пока было можно, не сводил с нее глаз. Она круто повернулась, прерывисто хватая воздух мелкими глотками, и уставилась на дверь своей комнаты.

Она тут же распахнулась, и на пороге встал он, огромный, темный силуэт на фоне никогда не выключавшегося света в коридоре. Иви облизала пересохшие губы, радуясь, что в комнате нет другого освещения. Резко шагнув внутрь, он закрыл и запер за собой дверь, а она прижалась спиной к подоконнику, в животе у нее все бешено завертелось, сердце почти обрывалось в груди.

Крупными шагами он прошел по ковру, с каждым шагом становясь все больше и больше, и башней навис над ней. Она подняла свои округлившиеся глаза навстречу его вожделенному взгляду, язык у нее вдруг словно распух во рту. Внезапное волнение отозвалось дрожью где-то глубоко внутри.

Но вместе с растущим тревожным опасением росло и желание, притягивая к нему ее взгляд, все тело.

Он рванул с нее сорочку, которая разорвалась пополам, отбросил в сторону, а потом подхватил ее, трепещущую, на руки и понес в постель. Прижал на мгновение к своему влажному телу, жадно обегая горящими глазами ее наготу, потом распростер ее на одеяле и мгновенно разделся сам. Иви поразила быстрота, с которой он возник над ней, эта темная мрачная сила, которая дышит, но хранит молчание.

Она ахнула, когда он раздвинул ей ноги и уселся между ними на пятки, и ахнула еще раз, когда он, словно проникнув в ее недавнюю фантазию, наклонился, обвил ее талию рукой и посадил, запустив свободную руку ей в волосы и выгибая ее назад, пока одну ее грудь не нашел его ищущий рот. Он жадно сосал ее, терся об нее уже немного колючей щекой, лизал, играл с ней, а потом, когда она поняла, что больше не вынесет, втянул в рот весь темный кружок. Содрогнувшись от наслаждения, Иви закрыла глаза и полностью отдалась во власть неведомых ощущений.

Она не пыталась подавить стоны или быть сдержанной. Не существовало никакого завтра. Было только здесь и сейчас, с губами Георгоса на ее груди. Она не знала, что ждет ее этой ночью. Знала только, что хочет того же, чего хочет он, принадлежала ему полностью, безраздельно, выполняя его волю.

Помучив другую грудь, он опустил ее на кровать и отправил рот в неистовое, исступленное путешествие по ее телу. Ни один его кусочек не остался нецелованным или необследованным. Она никогда не думала, что в ее теле таится столько наслаждений, открытых для нее его губами и языком.

Он-то их знал. Георгос показал свою опытность в обращении с женщинами, точно зная, что именно приблизит ее к экстазу, что заставит задыхаться, стонать и извиваться под ним, что заставит ее молить его не останавливаться. — Нет, не останавливайся, — вскрикнула она, когда он прекратил свои действия.

Он не остановился, заменив рот и руки своим телом, заставив ее ахнуть, задохнуться, когда она поняла, что и там он такой же большой, как везде. В горле ее застыло рыдание, глаза плотно зажмурились под напором его гигантского желания, ищущего вход в ее почти девическое тело.

Когда он вдруг достиг, казалось, недостижимого, скользнув глубоко внутрь, глаза у нее широко распахнулись. Вся неловкость исчезла, осталось единственное ощущение глубокого, удовлетворяющего наполнения. Что чувствовал Георгос, она не знала. Он по-прежнему стоял на коленях меж ее ног, подложив ладони под ее ягодицы, сосредоточившись на том месте, где их плоть слилась в одну. Лицо его было в тени, но по его неподвижности можно было предположить, что он молчаливо наслаждается их слиянием.

Его руки взяли ее за бедра и приподняли с кровати, притягивая к себе, в то время как он снова уселся на пятки. Голова откинулась назад с низким горловым стоном, лунный свет скользнул по его лицу, осветив искаженные сладостной мукой черты. Казалось, он испытывал боль, толчками продвигаясь в глубь нее, крепко прижимая ее к себе, словно жаждал, чтобы ее плоть полностью поглотила его, а потом отстраняя, чтобы слегка из нее выйти.