Дружба — и больше ничего? - Стил Джессика

Язык ее, похоже, начал самостоятельную жизнь, приказам мозга он больше не подчинялся.

— Не сосчитать! — лениво протянул он.

В сердце Джазлин вспыхнул было огонек ревности, но тут же погас, когда Холден добавил шутливо:

— Впрочем, в последнее время их стало поменьше. Ведь женщины любят молодых.

Джазлин села и посмотрела на Холдена. Он лежал с закрытыми глазами, и, наверно, это придало ей смелости.

— А ты, значит, уже старичок? — промурлыкала она. — Что-то по тебе не заметно!

Холден открыл глаза.

— Осторожнее, Джазлин, ты напрашиваешься на неприятности, — загадочно предупредил он.

— А сколько тебе лет? — спросила она.

— Тридцать шесть, — ответил он и, повернувшись на бок, пристально посмотрел ей в лицо. — Это для тебя не слишком много?

Ну вот еще!

— Обожаю тридцатишестилетних мужчин! — рассмеялась Джазлин, почувствовав, что краснеет. — А как ты думаешь, — поспешила она спросить, — мы еще будем друзьями, когда мне исполнится тридцать шесть?

— Торжественно обязуюсь отметить твое тридцатишестилетие роскошным ужином! — немедленно пообещал он.

Джазлин рассмеялась. Как здорово!

— Вечно вы, мужчины, даете невыполнимые обещания! — усмехнулась она.

— А у вас, женщин, совсем нет сердца! — упрекнул он.

На миг они замолчали, глядя друг другу в глаза, и Джазлин ощутила повисшее в воздухе напряжение. Но вот Холден отвел взгляд, и Джазлин поняла, что это ей показалось, ибо голос его звучал как никогда обыденно:

— Где у тебя крем от загара? Давай-ка натру тебе плечи, иначе сгоришь.

В самом деле, солнце переместилось, а Джазлин совсем забыла, что собиралась лежать в тени. И, честно говоря, забыла не только об этом.

— У меня нет с собой крема, — ответила она, радуясь, что оказалась такой растяпой. Ведь стоит Холдену хоть пальцем дотронуться до ее обнаженных плеч, она не выдержит и бросится к нему в объятия! — Пойду-ка лучше домой, — добавила она неохотно.

— Не надо, — ответил Холден.

У него, как видно, на все был готов ответ, но следующие его действия немало удивили девушку. Холден расстегнул и стащил с себя рубашку — ах, как мечтала она прикоснуться к его обнаженной груди!

— Что ты делаешь? — спросила она дрогнувшим голосом.

Вместо ответа Холден накинул рубашку ей на плечи.

— Ч-что… зачем? — еле слышно бормотала Джазлин, едва не лишаясь сознания от наплыва эмоций и чувственных ощущений.

— У тебя кожа нежнее моей.

Он улыбался, но и с ним творилось что-то неладное. Джазлин ясно это видела и на этот раз была уверена, что не ошибается. Он хотел застегнуть рубашку у нее под горлом, но едва дотронулся рукой до нежной девичьей кожи — и словно электрический разряд пробежал между ними.

— Джазлин! Джазлин! — простонал он. Руки его скользнули под рубашку и крепко сжали ее плечи.

Он сжимал ее до боли, словно отчаянно пытался вернуть самообладание. Но Джазлин не хотела, чтобы Холден владел собой. Она хотела таять в его объятиях. Жаждала поцелуя. Хоть одного — чтобы было о чем вспоминать долгими, долгими одинокими ночами.

— Я хочу… — выдохнула она.

— Чего? — Он смотрел в ее огромные фиалковые глаза. — Чего ты хочешь, Джазлин? — молил он так, словно от ответа зависела его жизнь.

— Хочу, чтобы ты меня поцеловал, — вымолвила она.

Холден еще сильнее, словно в припадке безумия, сжал ее плечи, затем из уст его вырвался стон, и, замирая от счастья, Джазлин поняла, что ее желание сейчас исполнится.

Он склонил голову, обвивая руками стройный девичий стан. Рубашка соскользнула с плеч Джазлин. Губы их встретились. Поцелуй — долгий, жаркий, страстный — тянулся, казалось, бесконечно, и все же, когда Холден с усилием оторвался от ее рта и взглянул ей в глаза, Джазлин хотелось еще.

— Да знаешь ли ты, что со мной делаешь? — хрипло прошептал он.

Если хоть вполовину то же, что и ты со мной, то большего мне не надо! — подумалось Джазлин. Теперь была ее очередь. Не колеблясь, она подалась вперед. Холден встретил ее на середине пути, и губы их слились снова.

Они снова и снова целовали и ласкали друг друга. Холден крепко прижал ее к себе; желая ощутить мужское тело, Джазлин положила ладони на его обнаженную грудь. Сердце ее, казалось, готово было разорваться от нахлынувших чувств и ощущений.

И Холден, в свою очередь, ласкал ее, гладя сильными руками обнаженные плечи и спину, целовал ей шею, плечи, нежные холмики грудей и ложбинку между ними.