Нежеланная - Кендрик Шэрон

Как она могла увезти Паоло обратно, когда он был так счастлив здесь, вернуть его к жизни, которая была полужизнью в сравнении с этой?

Ночью она лежала в прохладной благоухающей комнате, которая была ей отведена, прислушиваясь к стрекоту цикад за окном, но на самом деле надеясь услышать шаги. Она проклинала себя за свою глупость.

Неужели она надеялась на то, что Джованни войдет в комнату и молча ляжет на кровать рядом с ней? Ведь он предупредил ее о том, что если она отвергнет его во второй раз, третьего не будет? В нем текла кровь двух гордых и упрямых наций – такие люди не отказываются от своих слов. Или она думала о том, что угроза его была пустой, что он изменит свое решение, погладит ее по голове и скажет, что все хорошо? Понимала ли она, что лед, по которому катится, очень тонкий, почти прозрачный?

Ночь за ночью она ворочалась в постели, на тонких простынях из египетского хлопка, спрашивая себя, может, ей самой пойти к нему? Но не позволяло самолюбие. Нужны ли ей эти крохи, когда она хотела настоящих отношений, наполненных теплом и любовью?

Но Джованни не излучал любовь. Он излучал ревность, подозрение и отстраненность. Когда он занимался сексом, то словно скрывал что-то внутри себя. Черт возьми, он всегда что-то скрывал, чем бы ни занимался. И какая бы женщина смирилась с этим?

Глаза ее были устремлены в потолок. Смешно говорить о том, что ты хочешь того, другого, третьего в отношениях с ним, в конце концов, ведь ощущаешь только боль в своем теле и пустоту в своем сердце.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

– Мама, а ты знаешь, что стадион в Неаполе называется «Сан-Паоло»?

Алекса улыбнулась.

– Нет, дорогой, не знаю.

– Поэтому вы назвали меня Паоло? – требовательно спросил сын.

Пальцы Алексы слегка задрожали, когда она положила сахар в кофе и встретила загадочный взгляд Джованни.

– Н-нет. Я назвала тебя Паоло, потому что это красивое имя.

Джованни намазал хлеб джемом.

– Я думаю, что сегодня утром мы пойдем с Паоло на стадион, и Фабрицио вместе с нами. – Он помедлил. – Хочешь к нам присоединиться?

Она видела, с каким усилием он задал этот вопрос, и поняла, что ей предстоит изображать удовольствие на лице весь день пребывания в городе. В иные времена она приняла бы это предложение без всяких раздумий, но сегодня… оно казалось тяжелой ношей, которую она взвалила бы на свои плечи. Алекса покачала головой.

– Нет, спасибо. Я собираюсь подобрать образцы тканей для портьер в библиотеке – я нашла книгу по окраске стен в пятнадцатом веке.

Джованни пожал плечами и положил салфетку на стол. Естественно, она предпочитает сидеть одна в пыльной библиотеке вместо того, чтобы провести время с ним.

– Как хочешь, – сказал он холодно и встал. – Мы вернемся примерно в пять.

– И пойдем в бассейн, папа?

– Si, bambino. – Глаза Джованни потеплели. – Пойдем в бассейн.

Но на сердце у него было тяжело, когда они с Паоло пошли искать Фабрицио. Солнце сияло ярко, небо было безоблачным. Он думал об Алексе. В улыбке ее сквозила печаль, которую Алекса старалась скрыть, и от этого она была еще более зримой.

Неожиданно ему стало больно за нее – его тронуло ее молчаливое страдание. Он почувствовал себя тираном из давних времен, который добивался своего силой и властью.

Неужели он действительно думал, что так они и будут жить – при постоянном страдании Алексы? Да, он хотел быть рядом со своим сыном, но ему пришлось для этого шантажировать его мать, чтобы заставить ее переехать в Неаполь. И неудивительно, что она оттолкнула его, когда он пришел в ее комнату. Если бы на месте Алексы была другая женщина, он попробовал бы соблазнить ее, но в случае с Алексой не было другого выбора. Он почувствовал, что стал испытывать уважение к ней – восхищаться ее спокойным достоинством, а также тем, как она вела себя с ним и с их сыном.

Она заслужила это уважение, но заслужила кое-что еще – свою свободу.

Джованни прищурился, взглянув на яркое солнце, но на сердце его легла тень от облака.

Когда они ушли, Алекса взялась за работу. Она видела, что Джованни небрежно отнесся к убранству виллы, поэтому энергично принялась за дело, понимая, что у нее больше никогда не будет такой возможности.

Palazzo был старым, с запыленными комнатами, обставленными мебелью и предметами искусства восемнадцатого века. Здесь была парадная гостиная, столовая и другие комнаты, выходящие в сад, где росли высокие кипарисы. Но больше всего ее притягивала библиотека – с рядами книг в кожаных переплетах, источающих особый восхитительный запах. Это было место, где она могла уйти в себя, погрузившись в чтение любовных романов на разных языках и различных справочников с множеством прекрасных иллюстраций.