Модель и кутюрье - Тиммон Джулия

Шутки и смех окружающих, привычные шум и суета опять отошли для нее на задний план. Даже взволнованный Филип ни на минуту не переключил на себя ее внимания. Как настоящий профессионал и человек, обожающий свое дело, она готовилась всецело отдаться предстоящему действу.

На нее надели первое платье — в стиле секси, с глубоким разрезом на длинной, обтягивающей бедра юбке — и, горделиво приподняв подбородок, она зашагала к выходу на подиум. Еще минут пять назад ее начала мучить та же сухость во рту, в глазах чуть потемнело, а голова немного закружилась, но, решительно настроенная на успех, она старалась не придавать этому значения.

Ей надлежало дойти до середины подиума, приостановиться, посмотреть направо и налево, продолжить путь, приблизиться к краю, окинуть зрителей преисполненным чувства собственного достоинства взглядом, а потом неожиданно рассмеяться и уйти.

Достигнув середины подиума, Софи с ужасом ощутила, что вот-вот пошатнется, и останавливаться побоялась. Как можно незаметнее для смотрящих на нее из зала людей, желая во что бы то ни стало прийти в чувство, она глубоко вдохнула и выдохнула. Дойдя до края подиума, изо всех сил борясь с наваливающейся на нее слабостью, приостановилась, окинула публику величественным взглядом… но рассмеяться не смогла.

Смех как будто не хотел слетать с ее сделавшихся вдруг устрашающе непослушными губ, как будто застрял где-то в горле. Промешкав несколько мгновений, Софи лишь натянуто улыбнулась и медленнее обычного пошла назад.

— Софи! Что? Опять?! — закричал, встречая ее, Вассон. — Не убивай меня! Скажи же хоть что-нибудь!

Голову Софи наполнял туман. А в душе шла страшная борьба.

Нет, твердила себе она, почти не слыша Филипа, не видя обеспокоенного лица Джейн, испуганных глаз Айрин, готовящейся к выходу. Нет, я не имею права опять подвести его. Надо что-то придумать, справиться с этой чертовщиной…

— Софи! — прокричал Вассон где-то рядом с ее ухом. — Тебе опять плохо?

Она стиснула зубы, преисполнившись вдруг жгучей злости на себя, и собралась с остатками сил.

— Нет! — ответила Софи отрывисто и жестко. — Все в порядке. Я иду переодеваться!

Вторым ее нарядом был костюм из узких брюк и топа с открытой спиной и драпировкой спереди. Переодевшись, она подошла к открытому окну, жадно хватанула ртом воздуха, на мгновение закрыла глаза и прочла коротенькую молитву, которую в детстве много раз слышала от бабушки.

— Я должна, должна, — отказываясь верить в очередное поражение, еле слышно шептала она. — Я сделаю это. Ради него. Ради нас…

— Софи! — позвала Джейн.

— Иду! — отозвалась она, неимоверным усилием воли подавляя увеличивающуюся слабость.

Впервые в жизни выходя на подиум, Софи ощущала себя человеком, обреченным на немыслимые пытки. Ей казалось, что из ее ног постепенно извлекают кости, заменяя их ватными тампонами, что глаза подергиваются густой пеленой, что заполненный людьми зал куда-то уплывает от нее, но, превозмогая себя, шла вперед.

На краю подиума Софи не приостановилась, чтобы дать публике возможность лучше рассмотреть ее наряд. Сразу повернулась, приложив для этого максимум усилий, а потому тут же кренясь набок.

Она не помнила, что последовало дальше. Наверное, каким-то чудом ей все же удалось вернуться назад.

Ее выдернул из полузабытья крик Вассона:

— Почему ты не сказала, что опять лишилась сил? Зачем потащилась на подиум еще раз? Я ведь спрашивал у тебя, мы все спрашивали! Адриана! Бегом в примерочную! Следующий выход Софи — твой!

Софи будто во сне видела, как не собиравшаяся принимать участия в показе Адриана помчалась переодеваться, как Филип в отчаянии схватился за голову, как Джейн взяла его за плечо и что-то с чувством принялась ему говорить.

Она ненадолго очнулась, лишь когда Филип вновь возбужденно обратился к ней:

— Мы так старательно готовились к этому шоу, черт возьми! Я надеялся на тебя, верил… Почему, ну почему ты не сказала вовремя, что опять не в состоянии работать, ответь, Софи? Я не знаю, что и думать! Я в полной растерянности! Может, ты издеваешься надо мной, может, я чем-то не угодил тебе?

Он схватил ее за руку, притянул к себе, со столь несчастным и умоляющим выражением лица заглянул ей в глаза, что, будь она в норме, заплакала бы от душевной боли.

— Что происходит, Софи? — прошептал Филип. — Объясни ради бога! Не мучь меня, прошу… Ты слышишь? Ты слышишь, что я тебе говорю?