Прекрасная лгунья - Гамильтон Диана

Семь километров до аэропорта тянулись бесконечно, хотя он приказал шоферу гнать на полной скорости. По словам портье, signorina собиралась сесть на самолет до Лондона. А это значило, что осталось всего пятнадцать минут!

Чезаре стиснул зубы. Даже если каким-то чудом рейс будет отложен, и он встретится с Милли, поверит ли она ему после всего, что наговорила сестра? Недаром он с самого начала не хотел брать на работу Джилли Ли, хотя бабушка настаивала. Она воровка, лгунья и все гребет под себя, а ее сестра полная ее противоположность. И он любит Милли больше жизни.

Чезаре посмотрел на часы и сжал кулаки. Они прибыли в аэропорт в ту самую минуту, когда вылетал самолет на Лондон.

Отчаяние собралось комком в горле, но Чезаре не привык сдаваться. Его частный самолет будет готов к вылету через час. Он не знает, где Милли остановится, она выехала из квартиры, но можно разыскать ее подругу, на свадьбу которой она ездила.

Чезаре и шофер одновременно увидели ее. Она стояла с потерянным видом в зале ожидания. Чезаре выскочил из машины, не отрывая глаз от ее одинокой фигуры. С тяжело бьющимся сердцем он направился к ней. Увидев его, Милли подняла голову, и Чезаре мог бы поклясться, что в ее глазах мелькнуло облегчение.

Первым его побуждением было обнять ее и прижать к себе, чтобы больше никогда не отпускать, но это не годилось. Сначала надо было заставить ее поверить ему.

— Я уже и не надеялся застать тебя, — сказал он мягко. — Думал, ты уже улетела. Но я все равно нашел бы тебя, cara mia.

— Я хотела улететь в Лондон, — подрагивающим голосом заговорила Милли, — а потом подумала, что, если бы все, что рассказала Джилли, было правдой, ты бы не стал мне сообщать, что разыскал ее, и ни за что не привез бы меня к ней, ты же догадывался, что она мне наговорит. — Ее щеки вспыхнули румянцем. — Я бросила тебе кольцо… обозвала тебя. Я… я не верила тебе. Даже не спросила, правда ли то, что говорила Джилли, — что ты обещал на ней жениться, а потом прогнал, когда узнал, что она беременна. Я всегда верила ей, вот и на этот раз… Прости меня.

Ее голова склонилась на тонкой шее, и Чезаре, глубоко вздохнув, крепко обнял ее, не обращая внимания на людей, одобрительно поглядывавших на них, ведь это были в основном итальянцы.

— Per amor di Dio!^[17] Ты веришь мне, и это главное, — пробормотал Чезаре. — Я заставил твою сестру повторить все, что она тебе сказала. Я был так взбешен, хотелось просто убить ее на месте! Еле сдержался. — Он пальцем приподнял ее подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. — Она мне сказала, что ты ей, наверное, поверила, потому что убежала в полном расстройстве. Это было ужасно! — воскликнул Чезаре. — Клянусь, я твою сестру и пальцем не тронул! И хочу, чтобы ты стала моей женой, потому что я люблю тебя больше всех на свете. Ты согласна?

— Да! — В сердце Милли было столько любви, что оставалось только удивляться, как оно не разорвется. Она подняла руки и обняла Чезаре за шею, а он приник губами к ее губам.

Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем Чезаре поднял голову и Милли увидела вокруг любопытные лица и покраснела до корней волос, а ее будущий муж с широкой улыбкой обнял ее за плечи и повел к машине.

Как только автомобиль тронулся, Чезаре достал мобильник и стал что-то быстро говорить по-итальянски.

— Мы полетим в Лондон? — спросила Милли, когда он кончил.

— Планы меняются. Мы летим во Флоренцию. Едем домой и расскажем обо всем бабушке. А совещание в Лондоне проведет мой помощник. Отныне всегда мы с тобой будем вместе. — Чезаре обнял Милли. — Последние несколько недель я провел вдали от тебя, и каждая минута была для меня пыткой. Но это было необходимо, чтобы подобрать людей, самых способных, и поручить им выполнение моего плана.

— Какого плана? — пробормотала Милли.

— Быть с тобой, вот какого. Проводить большую часть времени с тобой и с детьми, если они у нас будут. — Он крепко поцеловал Милли, и она не заметила даже, что они стоят уже около самолета.

Как только они поднялись в воздух, Чезаре надел Милли на палец кольцо, а потом поднес ее руку к губам и стал целовать каждый палец, говоря:

— Это одна из фамильных драгоценностей. Я буду счастлив видеть тебя в сияющих бриллиантах, красных, как вино, рубинах и в таких изумрудах, каких ты и не видывала.

— Мне нужен только ты, — прошептала Милли.

— Я весь твой — и душой, и телом. Но не помешает и еще что-то сверх того. Кстати, утром, пока ты одевалась, я сделал несколько звонков. Твоя сестра будет работать в приемной офиса Сарачино в Нью-Йорке. Мой человек свяжется с ней и купит ей билет на самолет. А если ты удивилась, с чего это я вдруг такой добрый, то знай — я это делаю только для тебя. Я же знаю, ты все равно будешь беспокоиться о ней, а я хочу, чтобы ты была счастлива. Только не подумай, что я это сделал ради нее.