В памяти храня - Дэниелз Лаура

Самолюбие Джини было уязвлено. Тем не менее, несмотря на жар в кончиках ушей и неожиданно возникшую проблему с руками, которые некуда было девать, она продолжала стоять на месте.

Сид же, не без труда отведя глаза от ее скрытого под кожаными шортами участка бедер, переместил взгляд на обнаженные, если не считать ремешков сандалий, ноги. Тут тоже произошла задержка. Наконец, будто опомнившись, Сид поднял взгляд на лицо Джини… правда, по пути вновь случилась остановка на ее отчетливо выделяющихся под топом сосках.

Спустя секунду-другую, глядя Джини прямо в глаза, Сид медленно произнес:

— Что все это значит? Почему ты явилась сюда… да еще в таком жутком виде?

Джини показалось, будто у нее что-то со слухом. За минувшие сутки она успела привыкнуть к утверждению продавщицы Мерил, что все мужчины одинаковы, так как «у них вместо мозгов гормоны», и вдруг…

В жутком виде?

Значит, Сиду не нравится, как она выглядит?

Неужели у него что-то не в порядке с гормонами?

Это с тобой что-то не в порядке, дорогуша, прокатилось в сознании Джини.

Она прикусила губу. Похоже, Мерил и Кэт все же не правы. А вот ее собственное мнение относительно кожаного комплекта изначально было верно.

Только что теперь толку тешиться подобными рассуждениями, ведь она все-таки вырядилась в эту дурацкую одежку. Мало того, предстала в таком виде перед Сидом!

Сложив руки на груди — прикрыв таким образом выставленную на всеобщее обозрение грудь, — Джини с горечью подумала о том, что, кажется, в очередной раз выставила себя в невыгодном свете. Все это удручало.

Взор Джини затуманился от слез, мешавших видеть Сида, который, между прочим, и заставил ее прибегнуть к подобным ухищрениям.

А он тем временем произнес:

— Ну и долго ты намерена отмалчиваться? Напоминаю: я задал вопрос.

Шмыгнув носом, Джини заставила себя заговорить:

— Я… кхе-кхе… не отмалчиваюсь.

Сид мрачно усмехнулся.

— По мне, так наоборот. Стоишь, будто воды в рот набрала.

— Нет, я не…

— Джини, — многозначительно обронил он, — я жду объяснений.

Она прерывисто вздохнула, прогоняя слезы.

— Как будто здесь требуется что-то объяснять.

Повисла короткая пауза, во время которой взгляд Сида вновь, будто сам собой, двинулся в путешествие по фигуре Джини, но он поспешил вернуть его на лицо.

— Тебе, возможно, и нет, а мне требуется. Как все это понимать? Почему ты в таком виде?

Джини неожиданно испытала приступ раздражения.

— В каком «таком»? Нормальный вид.

— Нормальный? — изумленно воскликнул Сид. — По-твоему, это нормально?

— А что, — дернула Джини плечом, — сейчас все так ходят…

— Что значит «так»? С грубо размалеванными глазами? С губной помадой ярче самого красного из всех оттенков? С голыми ногами и в майке, которая ничего не прикрывает?

Вот, дождалась! — мрачно подумала Джини. Жаль, что Мерил и Кэт здесь нет, послушали бы, что говорит один из тех, у кого, по их мнению, гормоны вместо мозгов!

Она избегала смотреть на Сида. Если бы в эту минуту их взгляды встретились, она, наверное, умерла бы со стыда. Или лишилась чувств. Шмякнулась бы на ковер прямо у ног Сида.

— Вижу, объяснений мне не дождаться, — заметил Сид тоном человека, которому надоело ходить вокруг да около. — Попробую разобраться сам. Итак, что мы имеем? Две недели назад ты явилась ко мне в кабинет с какими-то несуразными требованиями и…

— Просто с просьбой, — хмуро поправила его Джини. — Причем обоснованной и довольно скромной. Тебе вполне по силам ее выполнить.

— Мы сейчас не это обсуждаем, — хмыкнул Сид.

В ту же минуту в мозгу Джини возник вполне резонный вопрос: тогда почему я здесь? Однако она промолчала.

А Сид продолжил:

— Так вот, ты явилась ко мне, нагрубила и ушла.

— Я не… — начала было Джини, но Сид поднял ладонь, призывая ее не спорить.

— Ушла, но позже вернулась явно с намерением принять мое предложение.

Тут уж Джини не выдержала, взглянула прямо Сиду в лицо, возмущение придало ей смелости.

— Ничего подобного! Зачем ты говоришь неправду? Я прямо сказала, что не за тем пришла!

На губах Сида возникла усмешка.

— Тогда почему ты целовалась со мной возле лифта?

— Я не… — Едва начав, она осеклась. Возражать против очевидного было глупо.

И зачем я только позволила ему целовать меня? — проплыло в голове Джини запоздалое сожаление.