Я буду рядом - Вулф Энн

Может быть, ей все это почудилось? В кустах какая-нибудь птица, вроде попугая, которые водятся здесь в огромном количестве. А ей почудилось бог весть что… У страха, как говорится, глаза велики…

Гермия оторвала застывший взгляд от кустов и заставила себя идти вперед. Спрятавшись за гребнем, она почувствовала себя немного спокойнее. Отдышавшись и переборов волнение, Гермия прижалась к камню и осторожно выглянула из-за него.

То, что она увидела, заставило ее вспомнить «Отче наш», которому учила ее мать, а заодно и перекреститься. В сторону гребня двигался огромный дракон. Нет, не ящер, не варан, а именно дракон… Чешуйчатое бурое тело переваливалось с лапы на лапу. Гребневидные наросты на туловище угрожающе вздымались вверх. Пламя, правда, из пасти, снабженной огромными зубами, не вырывалось. Но длинный раздвоенный язык выглядел не менее ужасно.

Гермия вжалась в камень и очень жалела, что не может с ним слиться. Что будет, когда дракон заметит ее? Что он с ней сделает? И откуда вообще берутся такие твари? В голове всплыл рассказ Констанса о «комодских драконах». А она не поверила ему, решила, что он ее разыгрывает… «Но были случаи нападения на человека…», «у них интересный способ убивать добычу», «зубы, кишащие бактериями»… Калейдоскоп фраз безостановочно крутился у нее в голове…

Вдруг ее охватил безумный приступ гнева. Ох и подлец же ты, Констанс Флэтч! Если ты знал, что все эти драконы — не вымысел, какого же черта ты бросил меня на острове! Сейчас она была полностью уверена, что, появись перед ней Констанс Флэтч собственной персоной, она задушила бы его… Если бы не этот бессердечный, безответственный мужчина, не было бы ворюги-гида, не было бы страшного дракона, который двигается в ее сторону. Вообще ничего не было бы!

Набравшись смелости, Гермия еще раз выглянула из-за скалы. Зловещая тварь приближалась. Девушка могла дать голову на отсечение, что дракон выследил ее и ждет только момента, чтобы ею полакомиться. Что же делать? Сердце танцевало в груди безумный танец страха, мысли распирали черепную коробку. Только среди них не было ни одной, которая могла бы помочь избавиться от дракона. Гермия посмотрела на каменное возвышение. Туда она могла бы взобраться, чтобы спрятаться от дракона. Это будет не легко, но гребень — ее единственное спасение.

Она подняла руки и взялась за каменную пластину, нависшую над ней. Затем поставила ногу на выступ, подтянулась и очень сильно пожалела о том, что, вечно погруженная в дела, пренебрегала спортом. Сейчас ей было бы гораздо легче… Она занесла левую ногу на выступ и почувствовала резкую, обжигающую боль в правой. Как будто нога попала в огромный острый капкан. Стиснув зубы, чтобы не закричать от боли, Гермия повернулась.

На нее смотрели черные, злые глаза гигантского варана. Ее правая нога находилась прямо в его пасти, в зубах, покрытых темным налетом. Охваченная страхом и отвращением, Гермия закричала. Только бы не потерять сознание, иначе эта тварь слопает ее целиком… И даже не подавится…

Пересиливая боль, Гермия выдернула ногу из драконьей пасти и продолжила карабкаться вверх. Позже, уже взобравшись на вершину гребня, она поняла: так быстро преодолеть это расстояние ей помог страх.

Обманутый в своих ожиданиях варан остался внизу, но уходить не собирался. Гермия догадалась, что партия еще не сыграна до конца. Страх частично ушел, но зато боль вернулась. Ногу как будто жгли раскаленным железом. Она осмотрела рану: та была довольно глубокой. Констанс говорил о заражении, вспомнила она. Наверное, так и будет. На Комодо нет стоматологов, которые бы занимались драконьими зубами. А жаль…

Гермия опустила голову на руки и зарыдала. Теперь уже не нужно быть сильной, не нужно быть смелой. Ее отвага и выдержка никому не пригодится. В этом месте ее едва ли кто найдет, а если и найдет… то, скорее всего, будет уже поздно. Без еды, без воды, с гниющей ногой долго она не протянет. Интересно, как быстро происходит заражение?

Гермия вытерла слезы и горько улыбнулась. Жаль, что рядом нет Констанса, он поделился бы с ней этой познавательной информацией…

Все как в старые добрые времена. Она и ненавидит и любит его одновременно. Совсем как у Катулла:

• Я ненавижу, любя. Разве такое возможно?
• Сам не знаю, но так чувствую я и томлюсь.

Удивительно, что сейчас, когда от смерти ее отделяет всего пара шагов, она по-прежнему думает о нем. И по-прежнему любит. Наверное, именно такой и должна быть любовь, сильной, сметающей все на своем пути и… всепрощающей. Да, она прощает Констансу все: и неудавшийся брак, и его выходки, и то, что он бросил ее одну на этом треклятом острове. Все… Прощает, потому что любит его и не мыслит своей жизни без него. Впрочем, и жить-то осталось не так долго… Если бы Констанс знал об этом, пришел бы он к ней? Нашел бы он ее? Ей кажется, что нашел бы. Но что толку думать об этом, ведь он все равно никогда не узнает о ее любви…