Обмануть судьбу - Тиммон Джулия

– Кофе? – любезно предложил он, изучающе глядя на гостью.

– Нет, спасибо, – ответила она, желая, пока не испарилось это умиротворение, скорее перейти к главному.

– Я вас слушаю.

Джулиана кивнула и начала с поразительной легкостью, чему сама удивилась:

– Наверняка мои речи покажутся вам странными и, может, не понравятся. Но, прошу вас, выслушайте до конца. Это важно для Энтони и для вашей дочери.

Лицо Стейнера напряглось.

– Не о том ли пойдет речь, из-за чего она так срочно уехала?

Джулиана озадаченно сдвинула брови. В голове шевельнулась догадка.

– Я не вполне уверена. Но, думаю, это взаимосвязано. Видите ли, мы вместе с Энтони учились в Гарварде. Он, я, мой муж, другие ребята, с которыми мы по сей день общаемся. Примерно месяц назад Энтони пригласил нас в гости. Мы не видели его с самого выпуска. Произошедшие в нем перемены повергли нас в ужас… – Она замолчала, вдруг подумав: едва он сообразит, что виной всех бед Энтони я считаю его ненаглядную дочь, то впадет в ярость. И заторопилась, пока этого не произошло.

Стейнер смотрел на нее молча, слегка щуря глаза.

– Мы прекрасно друг друга изучили за годы учебы. Так, как невозможно узнать ни в какую другую пору, ни в одном ином коллективе, потому что были друг у друга как на ладони. Я видела, с каким блеском Энтони, бывало, сдавал экзамены, наблюдала, как он участвовал в соревнованиях по гребле, с каким выражением лица принимал призы. Или играл Кассио, Малькольма! Если бы вы знали, сколько неподдельной ненависти и жажды отомстить горело в его глазах, когда он, например, говорил с Макдуфом! Казалось, перед тобой настоящий сын Дункана, который за спасение Шотландии не пожалеет собственной жизни.

– Энтони любит Шекспира? – недоуменно спросил Стейнер.

В глазах Джулианы вдруг погас вспыхнувший было огонь.

– Когда-то очень любил. – Она вздохнула. – С другой же стороны, я видела его и совсем другим. В минуты небывалой откровенности. Друзья почему-то считали, что я на редкость справедливая и могу дать ценный совет… – Она смущенно потупилась. – Поэтому открывали мне такие тайны, о которых не знал больше никто… У Энтони была огромная душа. Я все удивлялась: зачем человеку с такой светлой головой, прекрасными внешними данными и остальным, благодаря чему можно жить без забот, задумываться столь глубоко о чужих проблемах. О судьбах голодающих детей в Африке; об исследовательских работах в Антарктике; о том, как в восемьдесят девятом году – казалось бы, Энтони был тогда несознательным подростком! – танкер «Эксон Вальдес» отравил побережье Аляски. У него на все хватало и сердца, и времени. А теперь…

– С годами меняется любой нормальный человек, – спокойно сказал Стейнер. – В юности у всякого и энергии больше, и любознательности. С возрастом приходят заботы и обязательства. Раздумывать обо всем на свете становится некогда. И от иных увлечений приходится отказываться – рано или поздно наступает пора, когда надо сосредоточиться на главном деле в жизни. Ну и, естественно, на семье.

Джулиана кивнула.

– Согласна. Но если из-за этого человеку приходится ломать себя, если главным в жизни становится то, от чего в необыкновенно достойном парне погибает все лучшее, это ненормально, страшно. В Энтони будто угас огонь жизни, понимаете?

Стейнер повел бровями, уклоняясь от ответа.

– Я закурю. Не возражаете?

– Нет. – Джулиана сглотнула. – В Гарварде, особенно на последних курсах, я была уверена, что Энтони добьется в жизни чего-то невообразимого.

Стейнер достал из коробки сигару и взял ее в рот.

– Он и так добился. Стал прекрасным агентом по недвижимости, теперь вот занял весьма высокий пост. То ли еще будет!

Джулиана покачала головой.

– Да нет же, я о другом. Мне казалось, он сумеет добиться того, что дано немногим: реализовать свои многочисленные таланты в некоем важном, безгранично интересном для него деле… Получать от этого удовольствие и приносить большую пользу. Кроме того… я думала, он сумеет передать все, что есть в нем самом, кому-то еще. Ученикам, детям…

Стейнер взглянул на нее как-то странно, о чем-то напряженно размышляя. Джулиана поерзала на стуле и пожалела, что не согласилась на чашку кофе – тогда было бы чем занять руки, на что отвлечься.

– Какие его годы, – медленно произнес Стейнер, сделав затяжку и выпустив дым. – Будут у него еще и ученики, и дети.

– Если у него появятся дети теперь… при нынешних обстоятельствах, он ничегошеньки им не передаст! Неужели вы не понимаете? – Джулиана вскинула руки и посмотрела прямо в глаза собеседнику.