Семь лет спустя - Харт Джессика

Мел не говорил, что любит ее, но Коппер и без того вполне устраивали их отношения. Она вряд ли поверила бы, что, лаская ее, он ничего не чувствует, и не хотела вынуждать его на признания, к которым он не был готов. В конце концов, впереди целых три года, и если все ночи будут похожи на последние десять, он ничего не сможет с собой поделать. На губах Коппер появилась слабая улыбка: она вспомнила прошлую ночь.

— Что-то у тебя больно довольный вид, — поддразнил ее Мел. — О чем думаешь?

Коппер опустила Меган и взглянула на Мела. Зеленые глаза тепло лучились.

— О ночи, — честно призналась она и увидела ответ на его лице.

— Ты порочная женщина, — шепнул он ей на ухо, притянул к себе и жадно поцеловал.

Он сделал это так естественно, что у Коппер защемило сердце от любви к нему. Ее переполняло счастье: а вдруг Мел уже немножко любит ее? План действовал, все шло как надо; если не сейчас, то вскоре Мел обязательно ее полюбит, — и Коппер расцветала на глазах.

Джорджии тоже все нравилось. Досада, которую Коппер чувствовала при ее появлении, быстро перешла в искреннюю симпатию к простой, приветливой и работящей девушке. Джорджия с готовностью взяла на себя кухню и самые утомительные домашние хлопоты, и у Коппер появилось больше времени для занятий с Меган и работы с бумагами. Над контрактом еще следовало потрудиться, но Коппер решила подождать, пока подрядчики обозначат точные сроки, а сама все чаще сидела над перепиской и счетами Мела. У нее был большой опыт делопроизводства, и тут она чувствовала себя полезной.

Недоволен был один Бретт. Почему-то он не делал попыток заигрывать с Джорджией, наоборот, избегал ее.

— Слишком уж она безупречная, — признался он Коппер, когда та застала его на веранде одиноким и сердитым на весь мир.

— Я — то думала, она тебе нравится, — заметила Коппер, чтобы поднять ему настроение. — Бретт, ты внушаешь нам опасения. Хорошенькая девушка, свободная, а ты молчишь, будто воды в рот набрал!

— Не такая уж она и хорошенькая, — капризно хмыкнул Бретт. — Не люблю крутых всезнаек.

— Может, она и всезнайка, — заспорила Коппер, — но ничего крутого я в ней не вижу. Милая, приветливая девочка, а если обижается на тебя, так поделом. Ты с ней и словечком не обмолвишься, а тут ведь не так много найдется людей, с кем можно поговорить.

— Она сама не обращает на меня внимания, а если глянет, я начинаю чувствовать себя тараканом. Обойдусь и без ее благосклонности, — продолжал он так же непримиримо. — Все равно с тобой ей не сравниться. Кстати, а ты заметила, как она нежно дружит с Мелом?

С тех пор Коппер, конечно, стала это замечать. К поведению Джорджии она придраться не могла, но Мел поглядывал на девушку уж слишком одобрительно. Она понимала Мела с полуслова, могла поддержать разговор на любую из неизвестных Коппер тем, например как объезжать лошадей или помочь при отеле. Она одинаково хорошо умела холостить жеребцов и готовить вкуснейшее жаркое, и очень скоро Коппер стала чувствовать себя лишней. Ведь она могла поговорить лишь о посланных в Аделаиду и Брисбен факсах да о проверке счетов, а это никому не интересно.

Устав от борьбы, Коппер вечерами молчала за столом, когда Мел и Джорджия обсуждали прошедший день, и все больше общалась с Бреттом, демонстративно избегавшим сельскохозяйственных тем, зато напропалую строившим ей куры. Однако, перехватив как-то его взгляд на Джорджию, Коппер решила, что уж слишком горячо он заявляет о своей антипатии, чтобы можно было верить. Она видела, что Бретт не так легкомыслен, как хочет казаться, и в его обидах на Джорджию узнавала собственные попытки не любить Мела. Они с Бреттом очень сдружились, ощущая себя товарищами по несчастью.

Сначала Мел ничего не говорил, но вечер проходил за вечером, разделение по интересам становилось все более явным, и он стал поглядывать на Бретта и Коппер с осуждением. Коппер делала вид, будто ничего не замечает: почему бы, в конце концов, ей не посмеяться с Бреттом, если Мел беседует с одной лишь Джорджией?

Коппер не могла точно вспомнить, когда в ее отношениях с Мелом появился неприятный холодок, быстро вытеснивший прежнее тепло. Только недавно казалось, что каждую ночь они будут, смеясь, обнимать друг друга, и вдруг стало ясно, что ближайшие три года им предстоит раздеваться в напряженном молчании, отвернувшись в разные стороны.

— Зачем ты поощряешь Бретта валять дурака с тобой? — спросил Мел как—то вечером, когда Бретт особенно разошелся. Свет в спальне был уже погашен, Мел и Коппер лежали в темноте, не касаясь друг друга, и разговор давался им с трудом.