Отчаяние и… надежда - Грэхем Линн

Наконец Рауль вывел гнедую со всадницей на лужайку.

– Для новичка – очень даже неплохо, – с ноткой уважения похвалил он.

Сердце Полли радостно екнуло, но она тут же осадила себя. Менее часа назад Рауль разговаривал с ней, как восточный падишах, считающий женщину низшим существом.

Вдруг Полли заметила, что красивое лицо мужа нахмурилось и он вскочил на своего жеребца. К ним приближался всадник – пожилой мужчина с пышными седыми усами, одетый в старомодное пончо и шляпу с широкими полями.

Рауль поприветствовал его по-испански.

– Мой дед – Фиделио Наварро. – Тон Рауля был сухим и лишенным каких-либо эмоций.

Когда пожилой мужчина заговорил, его тон был таким же сдержанным, как у Рауля. Полли смотрела на них с огорчением. Рауль и его дед относились друг к другу как случайные знакомые – предельно формально и сухо.

С приветливой улыбкой Полли протянула руку пожилому человеку. После секундного колебания Фиделио Наварро подъехал ближе и быстро пожал ее.

– Мне было бы очень приятно, если бы вы приехали и познакомились с нашим сыном Луисом.

– Он не говорит по-английски, – холодно заметил Рауль.

Не решаясь взглянуть ему в лицо, уверенная, что он разозлился за это непрошеное вмешательство, Полли решительно вскинула подбородок.

– Тогда переведи, пожалуйста, мое приглашение. Не мог бы ты также сказать ему, что у меня нет ни родителей, ни дедушки с бабушкой, о чем я очень сожалею, но мне очень хочется, чтобы он дал Луису шанс узнать своего прадедушку.

Повисло минутное молчание, затем Рауль заговорил по-испански. Фиделио посмотрел в молящие глаза Полли и что-то ответил.

– Он благодарит тебя за доброту и великодушное приглашение, – деревянным тоном произнес Рауль. – Сказал, что обдумает твои слова.

Но глаза старого человека сказали ей намного больше, чем сухой перевод Рауля. В потухших глазах мелькнул свет, чуть-чуть разгладились складки в уголках неулыбчивого рта. Не обменявшись больше ни одним словом, всадники разъехались в разные стороны. Полли услышала шипящий звук, вырвавшийся из груди Рауля.

– Черт возьми! Кто позволил тебя вмешиваться в то, что тебя не касается? – проскрежетал Рауль. – Ты думаешь, я не приглашал его к себе домой? Много раз, и всегда безуспешно!

– Если ты всегда так смотришь и так разговариваешь с ним, то не мудрено. Может, он думает, что ты зовешь его только из вежливости, а вовсе не стремишься по-настоящему сблизиться с ним… – Полли даже удивилась, как это у нее хватило смелости озвучить свои предположения. – И ты, и твой дед слишком боитесь уступить, считая, что потеряете свое лицо, боитесь искренне поговорить друг с другом.

– Я вообще ничего не боюсь! Да как ты смеешь…

– Я делаю это ради Луиса, – солгала Полли, хотя прежде всего думала о Рауле. Она была уверена, что муж очень хочет наладить отношения с дедом. – Ни у тебя, ни у меня нет близких, которые могли бы стать семьей Луиса.

– Что я знаю о семье вообще? – проворчал Рауль и пришпорил Волка.

– А я? – горько прошептала Полли, вспомнив свое безрадостное детство под строжайшим контролем и давлением отца. – Но сейчас мы – семья и должны научиться ею быть!

– Семья? Мы? – нахмурившись, переспросил Рауль. – Впрочем, ты права.

* * *

Объявив Полли, что после обеда они уедут ни виллу, Рауль оставил ее. Она приняла горячую ванну, чтобы успокоить ноющие мышцы. Полли очень устала от того, что их взаимоотношения с Раулем напоминают «американские горки» – вверх-вниз, хорошо-плохо, любовь-ненависть.

Но теперь Полли понимала, что характер Рауля сформировался в очень непростых условиях, в которых прошли его детство и юность. Сын любовницы Эдуарде Зафортезы, маленький Рауль был разменной картой в сложных взаимоотношениях между Эдуарде, Пилар и Иоландой. Безусловно, за спиной Эдуарде Пилар была всеми презираема и отвергаема. Можно представить, как все это отражалось на жизни маленького мальчика! Пока отец не усыновил его официально, в жизни ребенка не было ничего стабильного и надежного.

После смерти матери он стал яблоком раздора в разваливающемся браке его отца. Видимо, уже тогда Рауль сделал для себя вывод, что в браке дети – орудие шантажа. Когда он бросил ей эти слова в одном из споров, она не поняла их подоплеки. Полли вспомнила и их разговор о «подходящей матери» для его ребенка. Она не представляла тогда, какой чувствительной струны коснулась…