Союз сердец - Ловелл Марша

Она едва обратила внимание на вонзившуюся ей в руку иглу, так поглотили ее последние слова мужа. Его ребенком. Может, Анна права? Она для него только чрево для ношения его детей?

Нет, нет, не похоже, это не так. Прошлой ночью, во время их близости, она готова была поклясться, что взгляд его глаз светился любовью. Двигаясь над ним, сливая воедино их тела, она впервые ощутила, что между ними установилась прочная эмоциональная связь, волшебно преобразившая секс. Произошло слияние не только тел, но и душ. После, засыпая, она лелеяла в своем сердце эту мысль.

Цепляясь за это воспоминание, она начала погружаться в сон, надеясь вопреки всему.

Вынырнула она из забытья, еще не совсем очнувшись, когда больничную палату заливал яркий дневной свет. Кроме нее, в палате никого не было, в персональной палате с единственной кроватью. Но дверь оказалась открытой. Иви начала различать в коридоре голос Георгоса и еще чей-то.

— С ней все будет в порядке? Вы в этом уверены, доктор?

— Конечно. Все жизненные показатели очень хорошие, она спокойно отдыхает. Не волнуйтесь. С ребенком тоже все хорошо.

— За ребенка я не особенно волновался. Ребенка всегда можно завести другого. Но другой Иви не будет. Господи… не знаю, что я сделаю, если с ней что-нибудь случится.

Голос его при этих удивительных словах задрожал и прервался. Словно он удерживал слезы. Волнение сжало ее сердце. Она не ошиблась этой ночью. Он действительно ее любит. Любит…

Она заплакала в тот момент, когда в палату вошел Георгос. Увидев, что она проснулась и вся в слезах, он заторопился к ней. Небритый, с тревожными морщинками вокруг рта и глаз, осунувшееся лицо обеспокоено.

— Что с тобой? Все еще болит? Хочешь, позову врача? Он только что шел по коридору.

Я могу, его…

Она яростно замотала головой из стороны в сторону, не доверяя пока своему голосу. Георгос смотрел на нее с искренним участием и заботой, и она удивлялась, как это до сих пор не замечала, что он ее любит.

— Почему же ты плачешь? — не унимался он.

— Ты… ты меня любишь, — едва выговорила она и увидела, как он вздрогнул.

— Нет, я…

— Да, — хрипло настаивала она. — Не лги.

Он поднял руки, стараясь пригладить растрепавшиеся волосы и откидывая их со лба, взгляд у него был встревоженный. Резко отвернувшись, он подошел к окну и несколько мгновений смотрел в него, прежде чем повернуться к ней снова.

— Ну хорошо, — признался он почти с отчаянием. — Хорошо, я тебя люблю. Я любил тебя с самого начала, с первого же мгновения, как только увидел в объятиях моего брата, — такую нежную, ласковую и заботливую. И в то же время такую красивую, чувственную, земную. Увидел и понял, что мои прежние чувства к Анне всего лишь жалкая пародия, ничтожная, отвратительная пародия.

Его смех прозвучал одновременно и горько и иронично.

— Она-то, разумеется, это знала. Я-то, идиот несчастный, думал, что плотское влечение и есть любовь. Меня извиняет только то, что, будучи хорошей актрисой, она наобещала мне кучу всякой всячины, почему я и решил, что у нас с ней — настоящее. Я начал подозревать правду, узнав, что она меня обманывала, но когда, встретив тебя, я увидел, что такое настоящая любовь, то окончательно понял всю неприглядную суть таких женщин, как Анна. Мне даже думать противно, что я дотрагивался до нее.

— Я… я в самом деле считала, что ты ее любишь, — недоверчиво сказала Иви. — Когда ты заявил, что больше никогда не женишься, я решила, что сердце твое из-за нее разбито.

— Я сказал, что больше никогда не женюсь по одной-единственной причине — потому что я влюбился в тебя. Господи, да знаешь ли ты, каково было обещать Леонидасу жениться на тебе? Это была моя самая заветная мечта и мой самый жуткий кошмар. Я пытался себя уговорить, что это будет благородной жертвой с моей стороны, что все одобрительно похлопают меня по спине за такую любовь к брату, а сам в кромешном аду, где и место таким жестоким негодяям, как я, вынашивал планы украсть если не твое сердце, так твое тело.

— Но ты ничего не крал! — запротестовала Иви. — И ты не жестокий негодяй! Ты добрый, порядочный, очень хороший человек. Ты сделал все, что мог, чтобы избежать дурных поступков. В конце концов, я ведь сама тебе себя предложила, помнишь? Это я сделала все так, что тебе просто невозможно было устоять перед искушением.

— Ты в этом преуспела, радость моя. И я ужасно тебе благодарен за эти великодушные слова. Да я скорей бы язык себе откусил, чем позволил уйти от тебя в тот вечер, когда увидел, как Янис тебя лапает. И ведь нам было хорошо, разве нет? Тебе ведь понравилось в моей постели? А теперь у нас с тобой ребенок. Так разве важно, что я тебя люблю? Разве это так огорчительно теперь? Господи…