Обаятельный деспот - Шарп Виктория

– Тогда идем к стоянке такси.

Из груди Эдварда вырвался глубокий, протяжный вздох, и Клер внезапно почувствовала себя виноватой. Все-таки Эдвард возился с ней все эти дни, предпринимал столько усилий, чтобы она не скучала, чтобы ей было весело и интересно. А она, если уж судить объективно, только и делает, что в чем-то упрекает его или поступает наперекор его желаниям. Наверное, она действительно эгоистичный, взбалмошный и непоследовательный человек, который не может жить без того, чтобы не создавать своим близким проблемы.

По дороге домой молодые люди большей частью молчали. Эдвард был задумчив и погружен в себя, а Клер не решалась надоедать ему разговорами, видя, что он к ним не расположен. Лишь когда они оказались в квартире Эдварда, он нарушил тягостное молчание, спросив, каковы планы Клер на завтра.

– Планы на завтра? – удивленно переспросила она. – Но ведь завтра я возвращаюсь в Хелдман-парк, разве ты забыл?

– Нет, – ответил Эдвард, – я не забыл об этом, просто хотел узнать, не передумала ли ты.

– А почему я должна была передумать? – с еще большим удивлением спросила Клер. – Разве у меня есть какие-то причины задержаться в Лондоне?

– А по-твоему, их нет?

От мягкого, вкрадчивого и какого-то обволакивающего голоса Эдварда по спине Клер внезапно пробежал возбуждающий холодок. Ее последняя ночь в городской квартире Эдварда, где они находятся только вдвоем и где им никто не сможет помешать, если…

– По-моему, нет, – не слишком уверенно ответила Клер, избегая смотреть Эдварду в глаза.

Какое-то время он молчал, расхаживая по комнате. Наконец Клер услышала глубокий, шумный вздох, и на нее снова нахлынуло странное, необоснованное чувство вины. Как это все нелепо, с досадой подумала Клер, ведь я не сделала Эдварду ничего плохого. Или все дело в том, что мне хочется чувствовать себя виноватой перед ним? В самом деле, чувство вины может послужить веским оправданием, если я вдруг решусь…

– Ну что ж, очень жаль, – услышала она застывший, невыразительный голос Эдварда. – В таком случае, дорогая моя Клер, мне остается лишь пожелать тебе спокойной ночи и… приятной дороги, потому что завтра мы, наверное, не увидимся. Я собираюсь встать пораньше, а потом, когда приеду на комбинат, пришлю за тобой шофера… часов в одиннадцать утра. Это время тебя устроит?

– Вполне, – тихо ответила Клер, по-прежнему не решаясь посмотреть ему в глаза. Почему-то ей казалось, что, если их взгляды сейчас встретятся, у нее больше не останется сил противиться своему влечению к Эдварду, которое она с каждой секундой ощущала все острее.

– Ну что ж, тогда… – Эдвард подошел к Клер и встал напротив, пытаясь поймать ее взгляд, – тогда расходимся по своим комнатам, да?

– Да, – чуть слышно выдохнула она, – наверное, пора идти спать…

И вдруг Эдвард схватил Клер за плечи и решительно, властно притянул к себе. А затем последовал поцелуй – такой жаркий и неистовый, что Клер отозвалась на требовательный натиск Эдварда всем своим существом. Ее нервы затрепетали, словно натянутые струны, сердце гулко забилось, по всему телу пробежал озноб. То, чего она боялась и о чем втайне мечтала, становилось неизбежной реальностью… от этой мысли Клер сделалось одновременно и страшно, и радостно. Но радости конечно же было больше. Она любит этого мужчину, она хочет, чтобы он принадлежал ей, и сегодня они будут вместе! А дальше… будь что будет.

Сердце Клер колотилось гулко и тяжело, словно бронзовый колокол, кровь стремительно разбегалась по венам. Она ощущала, как напрягся прильнувший к ней Эдвард, любовалась правильными, резковатыми чертами его лица, и ее пальцы непроизвольно задрожали от желания коснуться теплой кожи. Словно прочитав мысли Клер, Эдвард на мгновение разжал объятия, сорвал с себя пиджак и галстук. Затем одна его рука властным движением легла на спину Клер, а другая начала расстегивать пуговицы рубашки, обнажая мускулистую грудь, покрытую густой темной растительностью.

– Обними меня, Клер! – произнес он так требовательно, что Клер машинально потянулась к его плечам и начала осторожно поглаживать их.

Из груди Эдварда вырвался протяжный стон, на который тело Клер отозвалось сладостной дрожью. В следующее мгновение Эдвард с таким исступлением впился в ее губы, что мысли Клер окончательно смешались. Ее ладони проникли под рубашку Эдварда и начали ласкать атласную кожу его торса, а сама Клер льнула к нему все сильнее, все теснее прижималась к его сильной груди. Клер даже не заметила, как Эдвард расстегнул «молнию» ее платья, и оно с мягким шелестом скользнуло к ее ногам. Но вдруг Эдвард осторожно коснулся губами ее соска, прикрытого тонким кружевом бюстгальтера, и голова Клер закружилась от волнующего предвкушения. Последние преграды сдержанности пали, волна чувственного наслаждения подхватила Клер и понесла за собой в неведомые, манящие дали…