Взять реванш - Айзекс Мэхелия

– Вы сказали, сандвич, сэр? – пробормотал Джеймс, видимо решив, что пора дать хозяину передышку.

Хью смерил его рассеянным взглядом.

– Не хочу есть, – наконец сквозь зубы процедил он. – Принеси мне пива и не спорь. Да, и вызови такси. Может, мне повезет и свободного не окажется.

Джеймс застыл в дверном проеме, всем своим видом давая понять, что поведение хозяина оставляет желать лучшего.

– Я могу отвезти вас, сэр, – промолвил он.

Но Хью был непреклонен.

– Делай, что я говорю, Джеймс. И поспеши с пивом!

Сорок минут спустя Хью вышел из такси.

– Спасибо, – бросил он, протягивая водителю пятифунтовую купюру.

Отмахнувшись от предложенной сдачи, он зашагал мимо швейцара, на лице которого застыла подобострастная улыбка, к стеклянным вращающимся дверям отеля «Ритц».

Ресторан размещался в глубине здания, и гости, прежде чем отправиться обедать, не могли не поддаться искушению выпить аперитив в роскошных интерьерах Пальмового двора. Именно там Хью рассчитывал встретить мать, потягивающей минеральную воду «перье», единственное, что она позволяла себе в течение дня. Хелен Стентон, урожденная Деметриос, следила за своей внешностью с тщанием, которое могло сравниться разве что с пренебрежением, с каким Хью относился к своей. С нескрываемой гордостью говорила она о том, что ее свадебное платье до сих пор, как и тридцать с лишним лет назад, превосходно сидит на ней.

Само собой разумеется, ее мало волновало то обстоятельство, что замужество, ради которого, собственно, и было сшито пресловутое платье, продлилось гораздо меньше. Против воли родителей она вышла за Каспара Стентона, когда ей было всего восемнадцать, и довольно скоро была вынуждена признать, что ее отец в конечном счете оказался прав. Выходец из хорошей семьи, Каспар Стентон был начисто лишен коммерческой жилки и не имел ни гроша за душой. Брак их продлился недолго; сразу после рождения сына Каспар пустился в кругосветное плавание на яхте, которая потерпела крушение в районе мыса Доброй Надежды. Хелен восприняла печальную весть с подобающей случаю скорбной миной, однако было очевидно, что смерть мужа явилась для нее освобождением. Она избавила Хелен от неизбежных пересудов, сплетен и затрат, связанных с разводом, а Андреасу Деметриосу, предпочитавшему – по непонятным причинам – прозвище «Гермес», не терпелось увезти свою блудную дочь вместе с ее крохотным сыном обратно в Грецию.

Хью, став взрослым, не считал это решение вполне оправданным. Несмотря на то, что Хелен была единственным ребенком Гермеса, крупного судовладельца, а, следовательно, Хью являлся единственным наследником огромного состояния, последний не выказывал ни малейшего интереса к делам деда. Власть не привлекала воображение Хью; он считал недостойным помыкать людьми ради удовлетворения собственных корыстных устремлений. Отец оставил Хью кое-какие средства, достаточные для получения образования в Англии, в одной из тех школ со спартанским режимом, где учат выживать в условиях острейшей конкуренции. Именно там Хью привили стойкое неприятие богатства в любых его формах, что служило постоянным яблоком раздора между ним и остальными членами клана, а своим нежеланием вернуться в Грецию он лишь подливал масла в огонь.

Именно поэтому Хью не ждал ничего хорошего от предстоящей встречи с матерью, которая после его разрыва с Линдой все время пыталась убедить сына – до сих пор без особого успеха – вернуться в Афины. Хелен не теряла надежды, ее не смущало то обстоятельство, что Хью, имевший собственную компанию, вовсе не стремился занять законное место в совете директоров «Деметриос шипинг корпорейшн».

Однако Хью опасался, что рано или поздно она своего добьется. Он мог уклоняться от подобных разговоров, пока жив дед, но Гермесу уже перевалило за семьдесят. Лет через десять – самое большее, двадцать – он уйдет в мир иной, и тогда у Хью не будет оправданий, которые позволят ему манкировать своими обязанностями по отношению к семье. Хочет он этого или нет, но существование тысяч людей зависит от «Деметриос шипинг корпорейшн» и он не сможет допустить, чтобы многочисленные родственники деда разобрали его дело по кирпичикам.

Хью поднялся в ярко освещенный атриум. Несмотря на хмурый апрельский день, Пальмовый двор лондонского отеля «Ритц», как всегда, сверкал великолепием. Появление Хью не ускользнуло от глаз метрдотеля.

– Доброе утро, мистер Стентон, – сказал он, переводя взгляд на столик в углу, за которым сидела элегантно одетая женщина. – Ваша матушка вас ждет.