По долгу любви - Милберн Мелани

Они арендовали автомобиль и колесили целыми днями. Он рассказывал ей про родину.

– Я покажу тебе Италию такой, какой она представляется мне, этническому итальянцу, – обещал Массимо и смотрел на нее долго, не понимая, почему она так грустно улыбается ему в ответ. – Я покажу тебе все. И камни прошлого, и горизонты будущего. Все!

– Я уже исходила с тобой весь мир. Это невероятное чувство, – шептала Никки, прикрыв глаза.

– Усталость?

– Усталость только в теле, а в душе – полет… – протянула она, расправив руки. – Если бы я только могла…

– Скажи, что ты хочешь?

– Пересечь океан. Улететь из Австралии далеко-далеко.

– Это легко, – щелкнул пальцами Массимо.

– Нет, не так, как летают люди. – Никки серьезно посмотрела на него. – Нет, я не могу, – скорбно покачала она головой и отвела взгляд.

– Мы всего лишь люди, – по-своему понял ее Массимо. – Когда-нибудь ты увидишь весь мир вместе со мной.

– Мы всего лишь люди… – задумчиво повторила она.

В последний вечер Массимо напряженно следил за Никки, отчего она спросила:

– Что-то случилось?

– Я устал болтать и дурачиться, как будто мне только этого и надо. Ты понимаешь, что не так нам следует расстаться. Я хочу забрать с собой другое воспоминание о тебе. И ты должна остаться с другим воспоминанием обо мне. Тогда у меня будет уверенность, что ты меня ждешь, – горячо произнес он.

– Прости меня, – опустила голову Никки.

– Простить? – непонимающе переспросил он и рассмеялся. – Это абсурд. Ты понимаешь? Это единственное, что нам остается. Если это не произойдет, последних шести дней словно не существовало. Мне необходимо, чтобы эти шесть дней жили вечно…

Никки облокотилась о перила на берегу пруда городского ботанического сада и посмотрела на красивого селезня. Потом перевела лукавый взгляд на Массимо и процитировала надпись на предупреждающей табличке:

– Кормить птиц запрещается!

– Чем это чревато? – поинтересовался Массимо, спрашивая о своем.

– Не стоит обнадеживать птицу, если не собираешься взять на себя ответственность за ее жизнь. А может быть, просто оттого, что уткам вредны эклеры, пончики и хот-доги, – предположила девушка, вновь повернувшись к приглянувшемуся селезню.

Массимо молча наблюдал ее спокойный профиль. Он в тысячный раз изучал этот благородный абрис теперь уже любимого лица. Обняв Никки за плечи, он рывком повернул ее к себе, прижал к груди и неистово поцеловал.

Его прежде нежные губы стали жгучими, взволнованными, порывистыми и ненасытными. Исступление долгого поцелуя напугало Никки. Она отстранилась от него.

– Откуда этот холод? Ты не веришь, что я вернусь к тебе? – прямо спросил он, заглянув любимой в глаза.

– А ты сам в это веришь? – металлически холодным тоном спросила его Никки.

– Если бы я видел в тебе девочку на одну ночь, то не играл бы в игры застенчивых подростков все эти дни, – раздраженно процедил он.

– Значит, ты признаешь, что играл в игры?

– По твоим правилам, милая, – согласился он. – Если бы правила диктовал я, ты стала бы моей уже на третьем свидании.

– Это означает только то, что я дважды израсходовала лимит, – шутливо констатировала Никки. – Очень жаль, – наигранно тяжело вздохнула она.

– Это потому, что ты девственница? – придумал объяснение ее зажатости Массимо.

– Нет, – рассмеялась Никки. – У меня уже был кошмарный опыт совокупления, – дерзко призналась она.

– Насилие? – опасливо произнес Массимо.

– Иногда сложно провести грань между добровольным и принудительным сексом.

– Остался осадок? – вкрадчиво поинтересовался мужчина.

– Осталось недоумение.

– Я умею доставить удовольствие женщине, – хвастливо заверил ее Массимо.

– А я в этом нисколько не сомневаюсь.

– Одна ночь… Умоляю тебя всего об одной ночи! И ты поймешь, что мне можно верить, – шептал он, прижавшись к ее щеке. – Одна незабываемая ночь…

Никки не отвечала.

* * *

Она позволила ему отвести ее в отель. Они поужинали в его ресторане. Каждый раз, когда их взгляды встречались, оба понимали – она с ужасом, а он с восторгом, – что близости не избежать.

Стоя в лифте и мысленно считая этажи, Никки наблюдала его предельную серьезность и сосредоточенность. Сама же была кротка и бессловесна.

Закрыв за собой двери номера, Массимо, впиваясь жадными губами в ее шею, бормотал:

– Я думал, что смогу остановиться, поостыть, оторваться от тебя до возвращения, чтобы уже тогда… потом не отпускать тебя ни на шаг. Но я не в состоянии. Я пламенею изнутри. Надеюсь, и ты тоже.