Дар небес - Лайонз Вайолетт

— Если тебе от этого станет легче, расскажи мне обо всем, выскажись вслух, — откликнулась Дженис, не отводя глаз от плиты (глаза в такие моменты выдают больше, чем хочется). — Психологи уверяют, что в отдельных случаях откровенное излияние чувств способно снять стресс.

— Нет, нет и нет! — Голос у Адама зазвенел, и стало ясно, что легче сдвинуть скалу, чем заставить его признаваться в своих страданиях… — Не желаю никаких разговоров об Оливии, о движущих мотивах ее поступка… А вот о чем бы я охотно поговорил, так это о тебе, Джен.

— Обо мне? — Дженис от неожиданности чуть не выронила на пол блюдца, которые доставала из буфета. — Ну что ты, что интересного может быть во мне, чтобы делать из меня тему разговора?

— Ну, отчего же, — возразил Адам, возвращаясь вместе с ней в гостиную. — Тем более что ты совсем не та Дженис, которую я запомнил. Ты удивительно изменилась.

— Это и понятно, ведь мы не виделись уже несколько лет. Было бы странно, если бы я за это время не изменилась. Я повзрослела, Адам. Перед тобой уже не та маленькая девчушка, которую ты когда-то знал…

— Определенно не маленькая и определенно не девчушка, — согласился он. — Для того, чтобы это понять, хватило одного взгляда…

Дженис почувствовала, как на щеках у нее выступает румянец.

— Ты хочешь сказать, — опережая Адама, заговорила она, — что я уже не та угловатая и костлявая школьница, без конца, по нужде и без нужды, вертевшаяся на хозяйской кухне? (И как последняя дурочка грезившая — да что там, верившая! — будто брошенные им слово или взгляд означают нечто большее, чем мимолетный интерес к дочери одной из работниц поместья Лоусонов.)

— Во всяком случае, — негромко заметил Адам, — сегодня ни у кого не повернется язык назвать тебя угловатой и костлявой. Ты расцвела так, что на тебя невозможно смотреть без вожделения. Единственное, что тебя не красит, так это твоя дурацкая манера скручивать свои роскошные волосы в мерзкий стародевический пучок.

— Но я и есть старая дева, Адам! Сказано это было в запальчивости, и лишь спустя несколько секунд до Дженис дошла бесцеремонность его замечания по части ее внешности, и она возмутилась. Впрочем, и в гневе своем она была непоследовательной. В прошлом, например, она бы отдала все на свете за одно-единственное слово одобрения, за самый пустой и поверхностный комплимент с его стороны — и не дождалась даже намека на похвалу. Зато теперь, когда он со щедростью Креза рассыпал ей самые лестные комплименты относительно ее внешности, она оказалась в тупике, не представляя, как расценивать такое великодушие с его стороны.

Мысль об истинных мотивах его теперешнего поведения свербела в мозгу, отравляя радость от общения с ним. В конце концов, он сказал сперва, что хотел бы поговорить с ней о разорванной помолвке, почему же так внезапно сменил тему?

— Старая дева, — задумчиво повторил Адам. — Формально, может быть, и да, но если подходить к вопросу по существу, то я не уверен в приемлемости такого определения в отношении девушки, три года проучившейся в колледже. Уверен, что ты шутишь.

— Обо мне — вполне приемлемо, — упрямо стояла на своем Дженис. — Что делать, если я такая старомодная?

Она почувствовала, как краска набегает ей на щеки.

И снова Адам играючи выбил ее из оборонительных редутов — просто взял и расхохотался во весь голос, так что Дженис оставалось лишь растерянно моргать глазами.

— Все что угодно, только не старомодная! — сказал он, отсмеявшись. — Не сомневаюсь, что тебя осаждают толпы поклонников!

— Насчет толп сильно сказано.

— Но ведь кто-то был, должен был быть! Ни за что не поверю, чтобы за три года учебы в колледже никто не пригласил тебя прогуляться, сходить в кино, в ресторан, на вечеринку! Или там вместо парней сплошные зомби, запрограммированные на одну зубрежку?

— Ну, отчего же, парней в колледже было хоть отбавляй, — рассмеялась Дженис почти искренне, разве что чуть громковато: хотелось разрядить напряженность, которая по-прежнему витала в воздухе. — Но ни с кем ничего так и не сложилось…

Да и как могло что-то сложиться, если мужчина, которого она любила больше всех в мире, сидел сейчас напротив нее, так близко, что она могла дотянуться до него рукой, — прикоснуться к небритой щеке, убрать со лба выбившуюся прядь шелковистых темных волос?..

Дженис осознала вдруг, что пронзительно-голубые глаза Адама неотрывно следят за ней, и усилием воли заставила себя вернуться в реальность.