Истинные мотивы - Лоренс Ким

Дверь была чуть-чуть приоткрыта, и она испытала первый приступ страха, когда нажала на кнопку звонка. Тем не менее Ева была готова немедленно перейти в наступление. Она докажет дяде Дрю, что с ней нельзя обращаться подобным образом, что она не собирается покорно соглашаться со всем при виде огромных бицепсов!

— Заходите! — скомандовал какой-то бестелесный голос.

Вздрогнув, Ева оглянулась. Она подумала, что человек, для которого предназначались эти слова, находится где-то рядом.

— Да заходите же! — В голосе появились нотки нетерпения.

«Ты же слышала, что сказал этот мужчина, Ева. Не стой на пороге, девочка». Ева и не предполагала, что будет так трудно вновь переступить порог этого дома.

— Возле двери стоит карточный стол. Вы сможете сделать все на месте или вам придется его забрать? Если второй вариант, имейте в виду, вы должны вернуть его к четвергу.

Человек, произнесший эти слова, стоял на полу на коленях и с остервенением пытался смыть пятна с ковра. Глядя сверху на его макушку, Ева внезапно почувствовала тревогу. Когда он поднял голову, это чувство усилилось. Его руки были все еще в мыльной воде, когда он наконец-то заговорил:

— Ну?

— Вы не узнали меня?

— С какой стати я должен вас узнавать? — нетерпеливо начал он, отбросив упавшие на лицо волосы. — Разве вы не полировщик мебели? Боже мой! — вздохнул он. — Роковая женщина. Хотя вы не особенно похожи ни на женщину, ни уж тем более на роковую, — добавил он, вытирая мокрые руки о джинсы.

Он с любопытством окинул взглядом ее простенькую кофточку и безрукавку. Полосы на штанах цвета хаки скрывали очертания ее длинных ног, а удобные ботинки без каблуков не имели ничего общего с туфлями на «шпильках», в которых он ее видел.

Сейчас ее легко можно было принять за школьницу. Просто смешно!

Ева критически оглядела его фигуру — светлая рубашка не заправлена в джинсы, на которых видны темные следы от мокрых рук. «А он выглядит прекрасно в любой одежде, — подумала она, — а еще лучше — без нее».

Пара глубоких вздохов, и она прекратила рассматривать его. «Что только не придет в голову, когда нервничаешь!» — успокоила она себя дежурной фразой.

— Что вам нужно?

— И вы еще спрашиваете?

— А, пришли извиниться… простите, я все еще не знаю, как ваше имя.

Извиниться! Ее глаза округлились.

— У меня создалось впечатление, что вы и знать не хотели, как меня зовут.

Он не стал притворяться, что не понимает ее.

— Я пытался развеять ощущение близости.

«Ни тени смущения», — решила она, тщательно изучая его лицо. У этого человека начисто отсутствовала совесть. Но теперь он уже, наверно, знает, что у нее не было никаких злых намерений по отношению к его племяннику.

— Что вы собираетесь делать с этим?

— С чем?.. О! — Она проследила за его взглядом и покраснела, увидев в своих руках садовый совок. — Я даже не представляла себе, что он у меня в руках… Он был в моем кармане, — пробормотала она.

— Может, у вас есть еще какое-нибудь грязное холодное оружие? — высокомерно спросил он, когда она засунула совок обратно в карман.

— Он не грязный, свои инструменты я всегда держу в чистоте. Я — садовник, садовник-декоратор, вольный художник, так сказать.

После смерти родителей Ева была вынуждена бросить учебу. Ее садовый бизнес совсем не соответствовал уровню ученой степени декоратора-садовода, которую она мечтала получить. Но, начав свое дело с нуля, Ева все время потихоньку двигалась вперед.

Поворотным пунктом в ее карьере стало создание зимнего сада для Адама Салливана. Восхищенный конечным результатом, он не поскупился на похвалы. У него было множество друзей, которые захотели воспользоваться услугами Евы.

— Вы так горячо рассказываете об этом, — заметил Дрю.

От макияжа у Евы остались только разводы серых теней вокруг глаз. Счастливая девушка! Ее густые ресницы были такими же черными, как и волосы. Дрю знал много женщин, которые ничего бы не пожалели за такие ресницы. Он подошел к ней поближе и заметил веснушки на носу, которые во время их первой встречи были скрыты слоем тонального крема. Кожа лица ее имела редчайший цвет — персик со сливками.

— А почему бы мне так не рассказывать? — возразила она. — Разве вы не говорите о своей работе столь же горячо? Или вы считаете, что только финансисты серьезно воспринимают свою работу?