Предначертание - Смит Лиза Джейн

«Видели бы меня сейчас мои друзья».

— Ну, ладно, — повторил Пол. — Устройся поудобнее. Закрой глаза. — Он уселся с книгой в руке на краю стола, покачивая одной ногой. Его голос звучал тихо и монотонно — вполне профессионально.

Ханна закрыла глаза.

— Теперь я хочу, чтобы ты представила, будто плывешь. Просто плывешь и чувствуешь себя спокойно и расслабленно. Тебе ни о чем не нужно думать и никуда не нужно спешить. Сейчас тебя окружает красивый фиолетовый свет. Он омывает все твое тело, и ты все больше и больше растворяешься в нем…

Кушетка оказалась на удивление удобной — она мягко прогибалась, следуя контурам тела. Ханне нетрудно было вообразить, что она плывет; легко было и представить окружающий ее свет.

— А теперь ты чувствуешь, как плывешь, погружаясь все глубже, как еще больше расслабляешься… и тебя окружает темно-синий цвет. Ты вся окружена синим светом, пронизывающим тебя, и от этого тебе еще приятнее, и ты расслабляешься, расслабляешься…

Под звуки мягкого, монотонного голоса Ханна представляла себе разноцветные волны света, омывающие ее. Темно-синие, изумрудно-зеленые, золотисто-желтые, пылающе-оранжевые. Ханна все это видела. Это было удивительно и легко. Картинки возникали сами, без малейших усилий.

Один свет сменялся другим, и Ханна чувствовала, как расслабляется все больше. Все ее тело сделалось теплым и почти невесомым. Кушетки под ней будто не было. Она плыла в волнах света.

— А теперь ты видишь рубиново-красный свет, очень глубокий, очень расслабляющий. Тебе спокойно и удобно, и ты в полной безопасности. Больше тебя ничто не потревожит, ты сможешь спокойно отвечать на все мои вопросы. Ты понимаешь меня?

— Да, — сказала Ханна.

Она знала, что сама произносит это, но ей казалось, будто за нее говорит кто-то другой. Казалось, будто что-то внутри нее отвечает Полу ее голосом. Но это ее не путало. Она расслабленно плыла в волнах рубинового света.

— Хорошо. Сейчас я говорю с подсознанием Ханны. Ты сможешь вспомнить то, что бодрствующий разум Ханны не осознает… и даже то, что он подавлял и не хотел знать. Ты понимаешь?

— Да. — Голос, казалось, прозвучал прежде, чем Ханна собралась ответить.

— Хорошо. Теперь я возьму эту последнюю записку, ту, которую ты нашла сегодня утром обернутой вокруг зубной щетки. Ты помнишь эту записку?

— Да. — Конечно же, она помнит.

— Что ж, хорошо. А теперь я хочу, чтобы ты мысленно вернулась назад, к тому времени, когда эта записка была написана.

Теперь Ханна почувствовала, что должна ответить сама.

— Но как я могу это сделать? Я не знаю, когда она была написана. Я не писала…

— Просто… просто… просто не думай об этом, Ханна, — сказал Пол, прерывая ее. Его голос опять стал монотонным. — Ты спокойна, ты чувствуешь, что совершенно расслаблена. Просто скажи себе: «Я должна вернуться в то время, когда была написана эта записка». Не беспокойся о том, как ты это сделаешь. Гляди на рубиновый свет и думай: «Я должна вернуться назад». Ты сделаешь это?

— Да, — прошептала Ханна.

«Иди назад, — уверенно приказала она себе. — Просто расслабься и иди назад, хорошо?»

— А теперь в твоей памяти возникает картина. Ты что-то видишь. Что ты видишь?

Ханна почувствовала, как внутри прорвалась какая-то преграда. Казалось, она падает в этот рубиновый свет. Ее сознание замерло, будто выключилось, ушло куда-то… Теперь ее уже ничто не удивляло — она словно погрузилась в сон.

Голос Пола звучал с мягкой настойчивостью:

— Что ты видишь?

Ханна увидела картинку. Крошечную картинку, которая раскрылась, развернулась, когда она стала вглядываться в нее.

— Я вижу себя, — прошептала она.

— Где ты находишься?

— Я не знаю. Погоди… кажется, в своей комнате.

Ханна разглядела себя в чем-то длинном и белом… в ночной рубашке. Это была она сама, в своей спальне, в своей ночной рубашке. Она лежала сейчас на кушетке в кабинете Пола и одновременно находилась в своей спальне.

«Как странно…» — смутно подумала она.

— Хорошо, теперь картина становится яснее. Ты начинаешь различать то, что находится вокруг тебя. Просто расслабься, и ты все увидишь. Итак, что ты делаешь?

— Пишу записку, — пришлось признаться Ханне, и почему-то это ее слегка позабавило.

Пол пробормотал что-то вроде «ага…». Затем он мягко спросил:

— А для чего ты пишешь ее?