Предначертание - Смит Лиза Джейн

— Принесите факел, — сказал кто-то. — Посмотрим, станет ли демон гореть!

То, что произошло дальше, превратилось в кошмар. Хане показалось, что она попала в центр урагана; она видела все, что происходит вокруг, пыталась бороться, но не могла ничего сделать.

Отовсюду сбегались люди. Они тащили факелы, каменные топоры, кремневые ножи… Племя превратилось в одно огромное существо, единое стадо, упивающееся собственной жестокостью. Оно потеряло разум и стало неуправляемым.

Хана с отчаянием взглянула в сторону пещеры, где Старая Мать осталась лежать на своей подстилке. Помощи от нее ждать было нечего.

Люди кричали, жгли чужака огнем, бросали в него камни. Он упал, истекая кровью, с дымящимися от ожогов ранами, не в состоянии сопротивляться. Но он не умирал. Он пытался уползти.

Хана тоже кричала… она все время кричала и плакала, колотила охотников по плечам, а они отшвыривали ее в сторону. И это все продолжалось и продолжалось… Даже маленькие мальчики, расхрабрившись, выбегали вперед и бросали в чужака камнями.

Но он все не умирал.

Хана почти теряла сознание. Ее горло разрывалось от крика, а в глазах стоял туман. Она больше не могла всего этого видеть, не могла выносить запаха крови и горящей плоти, слышать звуки ударов… Но деваться было некуда. Выбраться отсюда не было никакой возможности. Это была ее жизнь… Она должна была оставаться здесь и сходить с ума…

Глава 8

Задыхаясь, Ханна сидела в кровати.

Некоторое время она не могла вспомнить, где находится. Через щель в занавесках проглядывал бледный рассвет — почти как тот, который видела Хана, — и она подумала, что ее кошмар все еще продолжается. Но постепенно предметы в комнате стали видны отчетливее. Книжный шкаф, набитый книгами и увенчанный окаменелым трилобитом на подставке. Туалетный столик, загроможденный всякой всячиной. Плакат с изображением велоцираптора и тираннозавра.

«Это я. Я помню себя».

Никогда еще Ханна не была так счастлива от этой мысли и никогда так не радовалась пробуждению.

Но этот сон… только что приснившийся ей, — он был о том, что с ней произошло… Конечно, это случилось давным-давно, но ничего в ее сне не напоминало те давние времена, когда, скажем, жили тираннозавры, о которых она столько читала. А о трилобитах и упоминать нечего. Несколько тысяч лет назад — это всего лишь позавчерашний день для матери-земли.

Но все это произошло на самом деле, Ханна теперь это знала. Она примирилась с этим. Когда она заснула, ее подсознание отодвинуло завесу прошлого и позволило ей увидеть, что произошло с Ханой дальше.

«Тьерри!.. Люди моего племени мучили его. И бог знает, как долго это продолжалось… Как хорошо, что мне не пришлось увидеть, что произошло дальше. И разве это не меняет положения вещей?»

Ханна все же не знала, чем все закончилось. И она не была уверена, что хочет это знать. Но теперь обвинять Тьерри за все, что бы ни случилось впоследствии, было трудно.

Она чувствовала себя виноватой.

«Боже мой, что же я наговорила ему — это просто ужасно… Почему я все это сказала? Я так разозлилась… и совершенно вышла из себя. Меня охватила такая ненависть, что захотелось достать его как можно сильнее. Я действительно думала, что он может быть опасен, очень опасен. Я крикнула ему, чтобы он убрался навсегда. Но как же я могла? Ведь мы — родственные души, он мой духовный супруг!»

Ханна ощущала внутри странную пустоту — будто дерево, выжженное молнией.

«Ты чувствуешь опустошенность, — смутным дуновением прошелестел холодный внутренний голос, — но ты сказала Полу, что Тьерри продолжал убивать тебя снова и снова. Разве это можно оправдать? Он вампир, хищник, опасный по своей природе. Может, он сам ничего и не может с этим поделать, но это не значит, что ты вновь должна погибнуть. Ты что, собираешься позволить ему убить себя и в этой жизни?»

Ханна разрывалась между жалостью к Тьерри и глубоким инстинктивным страхом перед опасностью. Похоже, холодный внутренний голос был голосом разума.

«Продолжай жить как прежде; можешь жалеть его сколько хочешь, — наставлял он Ханну, — но держись от него подальше».

Она чувствовала, что нужно принять какое-то решение, хотя при мысли об этом ее сердце цепенело. Оглядев комнату, Ханна взглянула на часы, стоявшие у кровати…

«О боже мой… школа!»

На часах уже четверть седьмого, и сегодня пятница. Школа сейчас казалась ей чем-то далеким, чем-то из прошлой жизни…