Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas - Клэр Кассандра

Повисла пауза. Наконец Крум ответил:

— Оч'ень хорошо. Я увижусь с ними, — изображение исчезло.

У Гарри отлегло от сердца. Охранник с улыбкой повернулся к ним:

— Сборная Болгарии остановилась на третьем этаже. Комната Крума — первая дверь налево. И… могу я попросить ваш автограф?

****************

— Видите, — разглагольствовал Драко, пока юноши поднимались по лестнице, — самые лучшие планы всегда максимально просты, точно так же как самая лучшая ложь всегда основана на зерне правды!

— Это семейная заповедь Малфоев? — ядовито осведомился Рон. — Интересно, каковы же остальные.

— Моя самая любимая: «Добрым словом и небольшой денежной подмазкой всегда добьешься большего, чем просто добрым словом», — с готовностью откликнулся Драко. — Мой отец часто это повторял. Кстати, мы пришли…

Гарри постучал, и через секунду дверь распахнулась. За ней стоял хмурый Крум, одетый в красную мантию сборной Болгарии:

— Гарри! — заметив Рона, Виктор чуть кивнул, узнавая его, на Драко посмотрел без выражения. — Я, конечно, рад тебя вид'еть, но уже довольно поздно, разве нет?

— Мне нужно кое о чем спросить тебя, Виктор. Это касается Эрмионы…

Пораженный Крум сделал шаг назад и впустил всю троицу к себе в комнату, которая по сравнению с роскошной обстановкой клуба выглядела довольно скромно, по-спартански. Там стояли обычная кровать, стол, несколько стульев, и повсюду были разбросаны спортивная форма и снаряжение. Виктор не предложил им присесть, он вообще не выглядел гостеприимно. Вместо этого он повернулся, скрестил руки на груди и нахмурился:

— Ну? Так что же?

Глядя на Крума, воздвигшегося над Драко и Гарри, Рон вдруг осознал, что их поступок был несколько безрассудным. Смелое предложение Драко надрать, в случае чего, Круму задницу выглядело теперь весьма трудновыполнимым. Соотношение сил было неравным. Что Драко, что Гарри, сложенные примерно одинаково, смотрелись перед Крумом как два деревца — гибкие и тонкие. В то же время Виктор Крум был огромен не только в высоту, но и в ширину — и это были мышцы, а отнюдь не жир. Он мог бы уложить Гарри, и у него осталось бы достаточно сил, чтобы перекинуть Драко на дальнюю сторону олимпийского плавательного бассейна.

Гарри без слов расстегнул карман, вынул оттуда письмо Эрмионы и протянул его Виктору. Тот взял его и прочел. Когда он поднял глаза, на его лице читалось изумление:

— Это письмо д'ействительно от Эр-ми-онин-ны?

Гарри кивнул:

— Ее почерк я не спутаю ни с чем.

— Тогда это шутка, — Виктор вернул письмо Гарри, — я не вид'ел Эрмионинну уже два года… И, конечно, я не … я бы никогда… — он пожал плечами. — К тому же, я не в Болгарии, как вы можете вид'еть. И я не знаю, что это все может означать.

— Ты просил ее встретиться с тобой в «Дырявом котле»? — спросил Драко.

— Нет, я не д'елал этого, — покачал головой Крум.

— Я видел Эрмиону прошлой ночью, — вступил Рон. — Она сказала, что улетает с тобой в Болгарию. Она улетела на метле вместе с тобой — правда, там было темно, но тот, кто сидел на метле, был очень похож на тебя…

Виктор был явно встревожен:

— Я не знаю, где она… Я не вид'ел Эр-ми-онин-ну… я не помню, чтобы мы встречались…

— Хорошо, — прервал его Гарри. — Тогда, если ты не можешь ответить на наши вопросы, я хотел бы узнать, где ты был прошлой ночью, если не возражаешь.

Виктор открыл рот, потом снова закрыл его. Он перевел взгляд с Гарри на Драко, затем на Рона. Все трое пристально смотрели на него.

— Я не помню, — наконец сказал он.

— Не помнишь? — эхом откликнулся Рон.

— Нет, — Крум выглядел ужасно несчастным, — вчера утром я тренировался. Потом вернулся сюда. Думаю, что я уснул, потому что когда проснулся с'егодня утром, я нич'его не помнил из того, что было вч'ера. Может, я слишком устал… или приболел…

— То есть ты хочешь сказать, что ничего не помнишь о вчерашнем вечере и ночи? — недоверчиво спросил Гарри.

— Именно так.

— И был тот день, и произнесены были робкие извинения, — вмешался Драко, вещая нараспев, — и стояли мы вокруг и внимали благоговейно…

— Но это правда! — взволнованно вскричал Крум. — Я нич'его не помню о вч'ерашнем дне! И когда я проснулся с'егодня утром, то сам очень забеспокоился, потому что… — он внезапно замолк.