Черный Принц - Демина Карина

А может и смазал.

Человек заглядывал в глаза, оттягивая веки холодными пальцами. Тер виски, мял руки и прижимал к груди слуховую трубку. Он считал пульс, отмеряя время по серебряному брегету, точь-в-точь как тот, который был у Кейрена…

…не думать.

Доктор задавал вопросы, а Таннис отвечала.

Пыталась.

И терпела, когда он, сунув все еще холодные руки под рубаху, ощупывал ее живот.

Ушел. И Таннис, кое-как перевернувшись на бок, подтянула колени к груди, обняла себя. Что дальше? Она не знала, но закрыла глаза и лежала. Долго, наверное, лежала…

- Ты не спишь, - Освальд присел на край кровати.

- Не сплю.

- Тебе лучше?

- Лучше.

- Поговорим?

Он провел ладонью по волосам и, мягко взяв за плечи, развернул Таннис.

- Ты ведь знала…

- Догадывалась.

Таннис хотела сесть, но голова все еще кружилась.

- И почему промолчала? - Освальд поправил подушки. - Испугалась?

- Да.

- Прости. Наверное, я был слишком резок с тобой, - он водил пальцами по щеке, собирая с кожи не то пот, не то слезы.

- И что теперь?

- Вообще или с тобой?

- С нами, - она обняла живот.

…залетела. И ведь знала же, что подобное бывает, пыталась считать дни, но с Кейреном вечно сбивалась со счета. А он вовсе, казалось, не думал о ребенке.

И не думает.

Он думает, что Таннис - шлюха, которая одного клиента на другого променяла.

- Ничего, - Освальд помог ей сесть и, сняв домашнюю куртку, набросил на плечи, а колени укрыл одеялом. - Здесь сквозит, а тебе стоит избегать сквозняков. Таннис, я понимаю, что кажусь тебе чудовищем. Временами я и вправду чудовище… и лучше тебе не знать…

- Теперь я тебе не нужна…

- Нужна, малявка, - он притянул Таннис к себе. - Не говори ерунды. Ну что изменилось?

- Я беременна…

- И хорошо.

- Ты не…

Голос срывается. И задавать вопросы страшно.

- Не трону ни тебя, ни ребенка. Таннис, давай серьезно, ладно?

Иначе-то как?

- Да, твоя беременность несколько нарушает мои планы, но не сказать, чтобы очень серьезно. Мне по-прежнему нужен наследник, но я согласен подождать год или полтора… это время у меня еще есть.

У него - да. А у Таннис?

- Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Прервать беременность можно. Есть травы. Есть врачи. Но даже если бы ты вдруг захотела избавиться от этого ребенка… а ты не хочешь, я правильно понял?

Таннис кивнула.

Ребенка. Хрупкого ребенка, который в ней живет. И появится на свет, если она правильно рассчитала, в середине лета… и у него будут глаза Кейрена. Острые его скулы.

Упрямый характер.

И тонкий нюх.

- Так вот, даже если бы у тебя вдруг возникло бы подобное желание, я бы не позволил ему исполниться.

- Почему? - тяжело говорить, во рту пересохло, и Освальд поднялся. Он подвинул к кровати столик, и чашку подал, сам налил воды, холодной и непередаваемо вкусной.

- Потому что нет более верного способа подорвать здоровье женщины. А твое здоровье, если понимаешь, меня весьма заботит.

Он помог удержать чашку. И дождался, пока Таннис напьется.

- Женщины, которые избавляются от детей, зачастую потом рожают уродов, Таннис.

- И ты…

- И я о вас позабочусь, - он забрал чашку и помог лечь. - Доктор сказал, что все хорошо, ты просто-напросто переволновалась. А тошнота - пройдет.

Уже прошла.

И Таннис способна дышать.

Слушать.

- Ребенок…

- Останется с тобой. Подумай сама, зачем мне полукровка? И да, я вынужден буду забрать нашего сына…

- Только сына?

- Или дочь, но лучше сына. Мужчине проще наследовать. Но мы ведь не о том?

- Да.

Или нет. Его план все еще безумен, но Таннис успокаивает сам звук его голоса. Освальд снова прежний… почти.

- И я знаю, что это причинит тебе боль. А мне не хочется делать больно близким людям. И быть может, этот ребенок, который останется с тобой, тебя утешит. Ты ведь любишь его отца?

- Какая тебе…

- Любишь, - холодная сухая ладонь убирает волосы с виска. - Это видно. И мне очень жаль, что так все получилось…

- Отпусти.

- Сама понимаешь, что не могу.

…слишком много Таннис знает. И ей бы радоваться, что со знанием этим она все еще жива, но радость получается притворной.

- Давай ты поужинаешь, и мы продолжим нашу беседу?

Он ушел, но отсутствовал недолго, вернулся с серебряным подносом, который поставил на стол.