Удовольствие Темного Принца - Коул Кресли

— Гаррет, твои глаза становятся синими.

— Продолжай, Лауша.

— Но…

— Рассказывай!

Поколебавшись, она продолжила:

— Реджин ушла из Валгаллы — в двенадцать лет она бросила все и отправилась за мной, потому что почувствовала в Круахе зло. Сестра вытащила меня из океана, не позволив умереть.

— Она спасла тебя?

Люсия кивнула:

— Много дней она тащила меня через измерения. Затем, попросту говоря, свалила на алтарь Скади и приказала богине: «Исцели ее». Скади понимала, что вместе с жизненной силой, необходимой, чтобы спасти меня, она передаст мне свое умение в стрельбе из лука, но в конце концов согласилась вылечить меня. В обмен на это пришлось принять ее условия. Подобно другим ее служителям, мне надлежало оставаться нетронутой, как и сама богиня. И стать тюремщицей для Круаха.

— Что он сделал, чтобы заставить тебя прыгнуть? Ты надеялась, что разобьешься насмерть. Лауша, что он сделал тебе?

«Я его снова теряю, — поняла Люсия со страхом, — и как раз тогда, когда только вернула». Все в ней восстало против обременения Гаррета своим рассказом. В этот критический момент валькирия осознала, что боль, которую она передаст, может снова отбросить его назад к поиску утешения в зверином обличии.

— Я должен знать, Лауша. Больше не держи от меня тайн!

— Я не говорю, что никогда не расскажу тебе, но прямо сейчас, учитывая все, что только что произошло…

— Мне нужно знать. Все!

Преодолев сомнения, она твердо кивнула:

— Тогда расскажу тебе все, шотландец. Было плохо. Я никогда в жизни не испытывала подобного ужаса. Я прыгнула, Реджин спасла меня, Скади излечила. И я жила очень долго, пока не встретила одного ликана, который оказался воплощением всего того, что мне следовало избегать, и все же я хотела его больше чем кого-либо на свете. Хотя мне все еще приходилось убегать от него, втайне я трепетала каждый раз, когда он настигал меня.

Люсия встала перед Гарретом на колени.

— Вместе мы нашли оружие, уничтожившее мой кошмар. Вместе навсегда освободили меня и спасли мир. И вот теперь, когда все мои испытания пройдены и я наконец могу смотреть вперед, он хочет оглянуться назад.

МакРив также опустился на колени, заключая ее лицо в ладони.

— Потому что он чувствует, что, если у тебя хватило сил справиться со всеми испытаниями, он тоже должен найти в себе мужество услышать о них.

— Но он не знает, что я намерена провести с ним вечность, — она подалась к Гаррету, целуя упрямый подбородок. — У него будет куча времени, чтобы изучить меня, и в конечном счете я сама расскажу ему все. А в данный момент единственное, что я хочу, начать свою жизнь заново — с ним.

— Жизнь со мной, — переспросил он хриплым, прерывающимся голосом. — Ты сказала вечность?

— Именно это, Гаррет. — Она прикоснулась ладонью к его небритой щеке. — Я люблю тебя. И не могу потерять снова.

Глаза МакРива снова зажглись глубоким золотым светом.

— Это смахивает на сделку, которую ты предложила в джунглях: секс или несколько секретов, — сказал он. — Только сейчас это — вечность или твои тайны?

— В основном, да. Я нуждаюсь в счастье. И хочу, чтобы именно ты помог мне найти его.

— Ты расскажешь мне все? Каждую тайну, которую скрываешь?

— Расскажу, со временем.

Гаррет опустил руки и сел, прислонившись к стене.

— Ты даже не догадываешься, как я желал услышать твое признание в любви.

Он уставился на землю с потерянным видом.

— И я хочу сделать тебя счастливой, жажду этого. Но раз я дошел до такого состояния, вполне вероятно, что подобное может произойти снова. Если тебе случится когда-либо подвергнуться опасности… мне просто необходимо быть более восприимчивым к возвращению.

Она сжала его плечо.

— Значит, я не позволю тьме захватить тебя.

Он все еще качал головой, когда она добавила:

— Гаррет МакРив, ты добивался меня снова и снова. Теперь — моя очередь! Я хочу, чтобы ты был моим мужчиной — ты, а не кто-то другой. Ты собираешься отвергнуть меня?

После долгих раздумий он выдохнул и повернулся к ней лицом.

— Нет, я не могу. Я люблю тебя, чертовски сильно люблю.

Гаррет посмотрел на нее с таким горячим желанием в глазах, что Люсия пошатнулась — так, словно теперь он больше не скрывал свою страсть.