Черный Принц - Демина Карина

- Откуда…

- Знаю, просто знаю, - он жмурится.

Изменился за год. Повзрослел.

И постарел, пожалуй, в длинных волосах появились седые пряди, а глаза Олафа запали.

- Вам хуже?

- Для меня это тяжелые дни, - он вытирает со щек испарину. А ведь одет-то легко, не по погоде. Рубашка и жилет из белого пике. Новомодный каррик горчичного цвета перекинут через плечо, из карманов брюк выглядывали желтые перчатки. - Много живого огня вокруг… тяжело сдержаться. Обычно я уезжал. Но сейчас, сами понимаете…

Королевское приглашение, от которого не получится отказаться.

- Мастер, - Олаф рассеянно гладил выдавленные узоры на жилете. - Я пришел сказать, что… знаю, вы поймете правильно. Хотелось бы думать, что поймете.

Он дышал мелко, часто и в целом выглядел совершенно больным.

- Жила волнуется. Нет, не так… она предчувствует. Ей больно, Мастер. А я слышу эту боль! - он почти выкрикнул и зажал уши ладонями. Олаф стоял, раскачиваясь, перекатываясь с ноги на ногу. - Она внутри меня. В голове. И ночью я сгораю. Я счастлив, что способен гореть… я смотрю, как моя кожа плавится, как тело становится пеплом и смеюсь… просыпаюсь от смеха, Мастер. Родители вызвали доктора, но он ничего не способен сделать. Опий предлагает. А я не хочу пить опий! Я знаю, что не поможет… мне надо уехать, но она не отпустит. И Король тоже… он думает, что это я собираюсь взорвать город.

Олаф? Почему бы и нет, не ради глобальной идеи или сомнительной выгоды, но лишь затем, чтобы выпустить пламя на волю.

- Я не настолько еще сошел с ума, - он сел на пол, скрестив ноги, стянул туфли и носки, оставшись в брюках со штрипками. - Видите?

Изуродованная рыхлая кожа, стянутая рубцами ожогов. И ступни выворачиваются, изгибаются длинные пальцы.

- Танцевали на углях?

- Что-то вроде, - слабо улыбнулся Олаф. - Пытался… поговорить с огнем. Раньше у меня получалось. Я ведь на пожарах год провел… знаете, когда видишь, на что огонь способен, день изо дня… нет, он по-прежнему красив, я не видел ничего, красивей пламени. Оно всегда разное… как лицо… женское лицо. Она капризна, но… меня любила.

Он разминал ступни.

Нелепая картина, полубезумный потерянный мальчишка, который сидит на полу чужого дома, босой, растрепанный, и трет изуродованные пламенем ноги.

- Четыреста сорок два пожара, Мастер, - Олаф отпустил ноги и вытянул их. Он шевелил пальцами, и кривые, переломанные какие-то мизинцы подергивались. - За год я потушил четыреста сорок два пожара. Это много, да?

- Да.

- В этом городе постоянно что-то горит… как правило людские кварталы. У них дома стоят тесно, и если где-то загорается, то прихватывает и соседей… а загорается постоянно. Вы знаете, что они зимой замерзают? Редко кто может позволить себе нормальную печь. Жгут уголь. Или дрова. Или вовсе все, что под руку попадет… дымоходы не чистят. Задыхаются в огне. Инголф сказал бы, что сами виноваты, и прав, виноваты, но… они же замерзают.

- Вы сейчас тоже замерзнете.

- Пускай, - Олаф отмахнулся от протянутой руки. - Она меня больше не любит. А родители, если поймают, запрут. Я не хочу снова оказаться в сумасшедшем доме.

Он обнял себя, сунув нервные пальцы в подмышки.

- Как давно вы не появлялись дома?

- Давно… неделя… или две… доктор пытается влить в меня опиум. А я не сумасшедший. Просто она больше меня не любит. Вы же понимаете, какое это горе, когда ваша женщина вас не любит.

Брокк сел рядом.

- Олаф…

- Нет, я еще не все сказал, - он вцепился в волосы и дернул. - Проклятье, тяжело сосредоточиться, когда этот гул в голове. Жила прорвется… вы ведь помните, что пламя делает с людьми? Не бывает пожаров без жертв… а я спасал. Отбирал у нее игрушки. Она позволяла пройти… месяц тому многоэтажка вспыхнула… Нижний город. Никто не любит спускаться в Нижний город, да и какая разница, сколько погибнет. Десятком больше, десятком меньше, а людей много… я полез. Пламя отступало. Оно слышало меня. Подчинялось. И я вытащил… кого успел, того вытащил. Меня все равно боялись и… я ведь пес… одна старуха даже прокляла, решила, что я виноват… дом вспыхнул, и я виноват.

- Олаф, все хорошо.

Брокк взял мальчишку за острые плечи и хорошенько встряхнул, голова Олафа запрокинулась, и на растянувшейся коже проступил узор рубцов.

- Почти сошли, да? - Олаф потрогал их пальцами, словно проверяя, на месте ли. - А я девочку вытащил… смешную… рыжую, как пламя. У нее на лице веснушки. Вот тут.